- Именно так я и поступил, - сказал отец Дионисий.
- А нельзя ли... м-м... попросить архиепископа?..
- Попросить? Попросить можно... - отец Дионисий не то усмехнулся, не то поморщился. - Вы не обидитесь, если я прямо скажу, что Его Преосвященство никогда не станет хлопотать за нехристя, да еще по фамилии Седых?
- А вас это не смущает - и фамилия, и что нехристь?
- Это моя работа - общаться с иностранцами. Кроме того... кроме того, я понимаю, что за месяц работы в книгохранилище мы узнаем больше, чем за все годы нашего пребывания тут.
- Так значит, я могу рассчитывать на вас?
- Я сделаю все возможное. Но вы же знаете - с повторной просьбой можно обращаться только после следующего пустого дня.
- Когда им нужны антибиотики, они забывают о регламентации, проворчал Юл. - Это дней через пятьдесят?
- Через сорок восемь, если быть точным. Кстати - вы не помните, когда сегодня будет прохождение "Европы"?
- Было утром и будет около полуночи. Да, вам ведь звонил некто Петров...
- Он прилетел?
- Прилетел, и я сказал ему, чтобы он приезжал сразу сюда.
- Спасибо, - сказал отец Дионисий. - С этими Игрикхо я совсем забыл про него. И вот еще что: переводчица группы Филдинга заболела...
- Да, мне сказал атташе. Я готов. Но - вы-то как будете обходиться без переводчика?
Отец Дионисий сделал неопределенный жест.
- Обратимся к Мрецкху. Да и, Бог даст, отец Афанасий вот-вот на него поднимется.
- Настоящая эпидемия, - сказал Юл. - Отец Афанасий, Боноски, Селеш, Хомерики, теперь вот - Кэтрин... Остались Ким и я.
- Что и доказывает. Юлий Владимирович, что вы такой же переводчик, как я - онейроп, - отец Дионисий широко улыбнулся и пояснил: - Шучу.
- Вы не знаете, в таком случае, чей именно я агент? - прищурился Юл. - Омска, Ростова или, может быть, Петербурга?
- Я приношу вам самые искренние извинения, - сказал отец Дионисий. Я глупо пошутил. Простите меня.
- Дело в том, - сказал Юл, - что я слышу эту шутку уже не в первый раз.
- Вы имеете в виду тот инцидент с отцом Александром?
- И его тоже.
- Что поделаешь... Вы должны простить нас: россиянам трудно расстаться с представлением, что каждый подданный Конфедерации просто обязан быть шпионом.
- Да уж... - неопределенно хмыкнул Юл. Это он знал не понаслышке: во все свои приезды в Москву он ощущал плотный и наглый, на грани фола, прессинг во всем диапазоне: от примитивного уличного топтания и обысков в номере в его отсутствие до попыток тотального эхосканирования - так что приходилось постоянно, не снимая, носить на голове обруч охранителя. Все впечатления о Москве были приправлены головной болью и зудом от плотно сидящего обруча. Гаррота, вспомнил Юл нужное слово.
- Так я пойду, встречу Петрова, - сказал он, вставая.
- Да, пожалуйста, - сказал отец Дионисий. - И если у него окажутся лишние вещи - оставьте их в своей комнате, хорошо?
Юл вышел из здания в тот самый момент, когда в ворота въезжал кремового цвета лимузин - изготовленная на Земле имитация здешней марки "Золотое дерево". Не успела машина остановиться, как из нее выкатился кругленький, упругий, дочерна загорелый человечек в белой безрукавке и шортах.
- О! - сказал он. - Ну и жарища тут у вас! Это с вами я говорил по телефону?
- Со мной, - сказал Юл. - Где ваш багаж?
Ночь здесь всегда, в любое время года, наступала мгновенно. По серпантину взбирались в полной темноте. Шофер Цуха, из "детей дождя" - так назывались подкидыши к воротам Дворца, очень интересная социальная группа, имевшая даже свой язык, впрочем, похожий на Понго; их воспитывали так, что ни солгать, ни подвести хоть в малом они просто не могли; они работали или служили там, где эти качества были необходимы, а на карьеру рассчитывать не приходилось, - Цуха вел машину медленно, всматриваясь в сверкающее, как река на восходе, полотно дороги; с некоторых пор все дороги, ведущие к Священным Рощам, два-три раза в год посыпали битым стеклом, дабы босые паломники...
- Камень, - сказал Цуха.
Камень - толстенная плита размером с письменный стол отца Дионисия лежал посредине дороги. Весу в нем было никак не меньше тонны. Пока Юл скреб подбородок, размышляя, что делать, Цуха снял с крыши кабины щит из досок, и втроем они положили щит так, чтобы получился пандус. По этому пандусу Цуха провел грузовик. Доски похрустывали и поскрипывали, но выдержали пятнадцатитонную машину.
- Крепкое дерево, - с уважением сказал Петров.
- Что он говорит? - спросил Цуха.
- Он говорит, что крепкое дерево, - перевел Юл.
- Да, - сказал Цуха. - Очень крепкое. Серое дерево очень крепкое. Очень крепкое и очень дорогое. Скажи ему.
- Дюймовая доска из этого дерева не пропускает пистолетную пулю, сказал Юл. - Раньше из него делали латы, щиты...
- Опять камень, - сказал Цуха.
- На этот раз не пришлось выходить из машины: камень лежал на краю дороги, и можно было протиснуться. Цуха прижал грузовик к скале, стал медленно, по сантиметру, проводить его мимо камня - и вдруг газанул, с ревом и скрежетом продрался на свободу, погасил огни и вслепую, наугад проехал метров сто.
- Что с тобой? - спросил Юл.
- Сейчас, - сказал Цуха. - Шевельнулась земля...
Позади раздался короткий обвальный гул, удар. Грузовик подпрыгнул.
- Боже мой, - прошептал Петров. - Что это?
- Змея Гакхайе, - сказал Юл. - Под этой дорогой погребена великая змея Гакхайе. Когда начинается ночь, змея вспоминает, что пора идти на охоту...
Цуха, открыв дверцу и встав на сиденье, всматривался поверх кузова в то, что происходит сзади. Потом сел, завел мотор, включил фары и повел машину быстро, как только мог. Лицо его блестело от пота.
- Вам вольно шутить, - начал было Петров и оборвал себя: сзади опять донесся - теперь далекий - обвальный грохот.
- Успели, хвала Создателю, - прошептал Цуха на языке "детей дождя": с артиклями и редуцированными гласными; та же самая фраза на Понго могла привести прямиком в петлю, так как означала бы: "Мы вздрючили Создателя".
- Они сами падают? - спросил Петров.
- Иногда сами, - ответил Юл.
- А у меня окошко разбилось, - пожаловался Петров. - Я его локтем задел, а оно выпало.
Только сейчас Юл почувствовал, что кабина полна свежего холодного воздуха.
- Ничего, - сказал он. - Скоро приедем. Не замерзнете?
- Какое там, - сказал Петров. - А скажите, пожалуйста, вот когда мы выезжали из города, справа был такой длинный парапет...
- Это нижняя стена Дворца.
- Да какая стена - мы вдоль этой штуки почти час ехали.
- Размеры дворца - сорок пять на пятнадцать километров, - сказал Юл. - Вот, смотрите, - он пальцем на ветровом стекле нарисовал вытянутый овал. - Это дворец, а это - столица, - он обвел кружком нижнюю треть овала. Такие вот тут масштабы власти.
