Пять минут и двадцать секунд! Уже все должно было быть исправлено, а между тем технической группы до сих пор нет. Автоматический секретарь не подтвердил передачи рапорта главному инженеру. Правда, емкости предварительной памяти хватит еще на четыре минуты с секундами, а этого вполне достаточно для ликвидации аварии, если техническая группа явится в течение двух ближайших минут. А если не явится? Впрочем, это немыслимо, как немыслимо и ее опоздание, но последнее, увы, уже стало фактом.
Пять минут и пятьдесят девять секунд. Емкость предварительной памяти все уменьшается. Абоненты не получают информации уже шесть минут. По всей стране замерли вычислительные машины. Под угрозой оптимальная производительность предприятий, но десятиминутный перерыв в поступлении информации не принесет им больших потерь. Значительно хуже с транспортом...
Кончается восьмая минута! Янек, словно обреченный, смотрит на секундомер. На станциях, аэродромах и космодромах страны все громче воют сирены тревоги. Машины, управляющие подземным, наземным и воздушным транспортом, останавливают корабли и поезда. Никто никуда не может попасть. Ничего никуда нельзя доставить. Жизнь страны застопорилась...
Янек решительно надевает на голову шлем с электродами и подсоединяется к выводам на щите. Ни он, ни кто другой никогда не делал ничего подобного. Не известно, поможет ли это, как не известно и то, чем это грозит человеку. Может быть, мозг будет поврежден...
- Что ты чувствовал? - спрашивали Янека.
- Трудно сказать, трудно определить словами, - рассказывал он. - Все перемешалось. Я чувствовал сильную головную боль, утомление было большим, чем когда я готовился сразу к трем экзаменам. Где-то в подсознании - но это я понимаю только теперь - я чувствовал страх и паническое желание освободиться от электродов. В то же время я не мог ни на чем сосредоточиться. Словно кто-то думал за меня, точнее, принуждал меня мыслить. Тысячи вопросов, сотни тем. Казалось, что прошло несколько часов. Однако когда мне удалось открыть глаза, я поразился: стрелка секундомера передвинулась всего на несколько делений. Потом опять наступило отупение, но в то же время это было нечто совершенно противоположное интеллектуальной неподвижности. Состояние, в котором я находился, можно, пожалуй, сравнить с состоянием, когда сбегаешь с крутой горы и ноги вынуждены двигаться быстрее, чем им это свойственно. Не помню, когда появились инженеры и как меня отключили от щита. Я пришел в себя уже на носилках среди людей в белых халатах...
Пресса не писала о случившемся. И, пожалуй, это правильно. В конце концов нарушение коснулось лишь внутренней работы фабрики информации. Автоматика управления повседневной жизнью страны обладает определенной инерционностью, которой оказалось достаточно, чтобы выдержать десятиминутный Перерыв в поступлении данных, а вот если бы он длился дольше... Случай Ковальского... Ну что ж, ведь есть множество случаев, о которых можно было бы писать. Я сам слышал о некоторых. Во время бурения тоннеля под Балтийским морем из стенок выработки произошел выброс каких-то ядовитых газов. Инженеры, управлявшие машиной, потеряли сознание. Нельзя было терять ни минуты. Некто Савицкий, не имея достаточной защиты, добрался до отравленных и спас их. А в Лодзи, например, случилась авария магнитогидродинамического генератора на городской энергостанции. Инженер Борович, несмотря на строжайший запрет, ликвидировал ее, предотвратив многодневный простой. В результате он получил нагоняй за нарушение инструкции: никакая материальная потеря не оправдывает действий, связанных с опасностью для человеческой жизни. Борович и не ожидал награды. Он считал, что обязан так поступить.
В наше время нелегко стать героем. Может, именно потому, что люди просто выполняют свой долг, как сделал это Янек Ковальский.
