Я и сам чувствую его энергетическое излучение. Оно почти теряется на фоне излучения гидроэлектростанции. Коммодор Ортон отключил от электричества весь каньон и даже Мэдисон, столицу Джефферсона, но сама электростанция работает на полную мощность, питая базу мятежников. Едва заметные импульсы вражеской артиллерии не похожи на излучение 305-миллиметровых самоходок, которых у противника, по слухам, превеликое множество, но меня это слабо утешает. Ортон — мастер маскировать эти самоходки. Я избегаю скоропалительных выводов и просто беру на заметку временное отсутствие следов самого смертоносного оружия противника.
Больше всего меня волнует, уцелели ли у мятежников артиллеристы. Биологическое оружие, примененное в каньоне правительственными войсками перед моим появлением, должно было умертвить здесь всех, не защищенных специальными костюмами или прививками против искусственных вирусов. Но недавно стало известно, что Ортону тайно прислали из соседней звездной системы защитные костюмы и вакцину… Если его артиллеристы спаслись, они начнут стрелять, как только я приближусь к ним.
Прошел еще час, и я уже медленно, но верно ползу в сторону крутого поворота, за которым возвышается плотина. Стемнело, и я почти ничего не вижу. Стены каньона, излучающие впитанное за день тепло, светятся перед моими датчиками намного ярче полей и пастбищ. Дорога теплее земли на обочинах, растений, валунов, и кажется мне яркой лентой.
У самого поворота стоит ферма. Проход здесь так узок, что по пути к плотине мой огромный корпус разнесет в щепки добрую половину этого строения. Двадцать лет назад его тут не было.
Хозяева построили дом у самой дороги, и теперь мне придется сравнять его с землей. Впрочем, вряд ли теперь это расстроит фермеров. Я уже заметил, по крайней мере, одно тело возле дверей дома. Судя по всему, смерть настигла этого человека, когда он направлялся в убежище, скрытое где-то в глубине фермы. Если коммодор Ортон решил устроить на меня засаду перед входом в Гиблое ущелье, то лучшего места, чем этот дом, ему не найти. Я осторожно приближаюсь к ферме. Мне хочется первым открыть огонь по этому дому, не дожидаясь, пока оттуда в мою броню полетят вражеские снаряды.
Я еду вперед. Мои поврежденные датчики работают на пределе возможностей. До угла строения остается шесть метров и девяносто сантиметров. Внезапно датчики замечают в доме какое-то движение. Из открывшихся дверей появляется человеческая фигура. Она быстро движется прямо ко мне. Мои орудия правого борта мгновенно развернулись в сторону неприятеля, нашли цель, но так и не открыли огонь.
Прямо на меня по узкому двору действительно бежит человек. И этот человек — ребенок. Рост, фигура, манера двигаться, — все говорит о том, что ему лет шесть. У него в руках предмет, который сначала кажется мне винтовкой или карабином. Впрочем, размеры этого оружия и его тепловое излучение говорят о том, что это — игрушка.
Ребенок с игрушечным ружьем в руках стремительно пересек узкий двор и остановился прямо передо мной посреди дороги.
— Стой! — пропищал он.
Я не мог понять, мальчик это или девочка, но уже то, что он сумел уцелеть без защитного костюма, привело меня в замешательство.
Вероятно, в момент применения биологического оружия этот ребенок был в убежище, а Сар Гремиан не лгал, утверждая, что сброшенный в каньон вирус смертелен для человека только первые сорок пять минут. С момента его применения прошел уже час…
Я заношу эти важные сведения в базу данных и вступаю в переговоры с ребенком:
— Я должен проникнуть в Гиблое ущелье за поворотом. Прочь с дороги!
— Прекрати орать! Сейчас мама проснется и всыплет тебе как следует! — Ребенок по-прежнему стоит прямо у меня перед гусеницами.
Кажется, он еще младше, чем я думал…
Внимательно ощупав датчиками всю ферму, я нахожу внутри еще два быстро остывающих пятна. Это, скорее всего, родители ребенка. В моем электронном мозгу зарождается что-то похожее на раздражение.
Каламетский каньон объявлен зоной военных действий, и все, кто здесь остался, сделали это на свой страх и риск. Но почему же они не отправили своего малыша в безопасное место?!
Теперь этот ребенок преграждает мне путь к командному пункту мятежников. Оставшись здесь, он юридически тоже стал мятежником и, следовательно, врагом…
Как бы то ни было, надо убрать его с дороги. Если я не смогу уговорить малыша отойти, мне придется его уничтожить, а я этого не хочу… Впрочем, мне надо ехать дальше любой ценой, и никто не посмеет упрекнуть меня, если ради выполнения важнейшей задачи я раздавлю какого-то ребенка!
Я начинаю медленно двигаться вперед… и внезапно резко останавливаюсь.
Мои гусеницы больше не слушаются меня! Мне не сдвинуться с места!
Не понимая, что происходит, я целых десять секунд стою неподвижно. Потом я снова начинаю движение, и через тридцать сантиметров мои гусеницы опять замирают.
Но, черт возьми, что случилось? Неужели они не воспринимают больше команды моего психотронного центра?!
Я быстро проверяю процессоры и подсистемы, управляющие гусеницами.
Все в порядке!
Я начинаю волноваться. У меня без видимой причины вышла из строя еще одна система. Теперь я не только почти ничего не вижу, но и не могу двигаться. Моя сверхпрочная броня, мое сверхсовременное оружие и мои сложнейшие психотронные блоки управления весят все вместе четырнадцать тысяч тонн, и теперь мне не сдвинуть их с места.
Ради эксперимента я даю задний ход и легко преодолеваю двенадцать метров. Потом я снова пробую ехать вперед, но у меня ничего не выходит. Я даже не могу наверстать двенадцать метров, которые только что проехал задним ходом.
Я снова осторожно отступаю, поворачиваюсь и пытаюсь пересечь двор. Я хочу объехать ребенка. Ведь, судя по всему, именно он каким-то мистическим образом не дает мне ехать вперед. Теперь мне придется сравнять с землей всю ферму и зацепить бортом выступы скалы…
Я начинаю приближаться к дому.
— Так не честно! — верещит ребенок, обгоняет меня и замирает, заслоняя собой дом. Мои гусеницы снова останавливаются.
В отчаянии я включаю двигатель на полную мощность, снова разворачиваюсь и пытаюсь объехать ребенка с другой стороны, но этот крошечный отпрыск человеческого рода невероятно проворен и снова успевает преградить мне дорогу.
— Не шуми! — шипит он, наводя на меня игрушечное ружье.
Мои гусеницы вновь отказываются повиноваться.
Я не знаю, что и думать.
Не в силах сдвинуться с места, я некоторое время бессмысленно щелкаю бесчисленными реле и начинаю проверку всех своих систем, надеясь выявить неисправность. Мои гусеницы в полном порядке. Нет никаких неисправностей и в сложной коробке передач. Двигатель тоже в норме. Я вновь пытаюсь вывести из оцепенения ведущие колеса. Близлежащие скалы начинают трястись от рева бесполезно перегревающегося двигателя, но мне все равно не сдвинуться с места.
