Капитан пожала плечами:
– Немногих. На всякий случай объявите эвакуацию учебных центров Линий, но пусть готовят только тех детей, которые смогут обслуживать себя сами. На борту не будет нянек, вы же понимаете. Наставники и восьмой-девятый курсы смогут позаботиться о первокурсниках и отчасти нулевичках, но это и все.
– Жестоко. – Фортескью стиснул засунутый подмышку тонкий черный стек так, что побелевшие костяшки пальцев стали отдавать в синеву, и Мэри вспомнила, что младшему сыну полковника всего полгода. – Жестоко. Но с вариантами у нас плохо. Просто-таки совсем плохо с вариантами. Жаль, – полковник ослабил хватку на стеке и слегка встряхнул кистями рук. – Как я понимаю, вы собираетесь прикрывать транспорт «Соломоном»?
– Больше ничего не остается, – дернула головой Мэри. – Набрать на учебные корветы экипажи из частей резерва, добавить к ним «Дестини» и проводить «Сент-Патрик» до перехода. Вы можете предложить еще что-нибудь?
– Не щетиньтесь, капитан! – примирительно поднял ладони полковник. – Я прекрасно понимаю, что это единственный выход, просто хотел убедиться, что вы так же оцениваете ситуацию, как и я.
– Так же. Можете не сомневаться.
– Значит, объявляем боевую тревогу? – деловито уточнил Терри Малоун, отвечающий в Совете за гражданскую оборону.
– Объявляем, – кивнула Мэри. – Матушка?
– Действуй, дитя. У тебя получится. Бог да благословит тебя и всех вас. – И экран погас.
Не обращая внимания на побелевшего от злости принципала, точку зрения которого никто и не подумал спрашивать, полковник подошел к одному из пультов у стены, откинул защитный колпак, зло оскалился и перекинул тумблер.
***
Девочка знала, что она особенная. С самого раннего детства. Всегда. И эту особенность она с радостью променяла бы на то, чтобы быть, как все. Чтобы не слышать обращенного к бабушке сочувствия редких гостей. Чтобы в учебном центре такие же, как она, ребятишки не тыкали пальцами и не кричали: «Уходи, Полукровка!» А еще – чтобы была мама. Настоящая мама, пусть изредка, но прилетающая в отпуск. Почему у всех есть мамы, а у нее – только голопроекция да еще камень на мемориальном кладбище, где устанавливали плиты с именами тех, кто погиб в космосе? Девочка знала, что неправа. Мамы были не у всех. Только почему-то особенно обидно, что у рыжего Рори О'Нила, который вопит «Полукровка!» громче всех, мама есть, а у нее – нету. И папы нету. Хотя в Линии Пилотов Гамильтон папы в расчет не принимались, но она-то не из Линии! Она – полукровка, и у нее вполне мог бы быть папа, и тогда в том, чтобы быть полукровкой, было бы хоть что-то хорошее!
Вокруг девочки говорили много непонятного. Понятного, впрочем, тоже. Порой она удивлялась: все вокруг как будто не принимали ее всерьез, считали то ли глухой, то ли глупой… Ни глухой, ни глупой она не была, хотя рано научилась скрывать понимание и вызванные им эмоции, запоминая и обдумывая услышанное. И уж конечно разговор, изменивший все в ее жизни, девочка запомнила навсегда.
Бабушка как раз забрала ее из учебного центра домой, и девочка наслаждалась редкой возможностью посидеть в тишине, выпить воды без опасения, что стакан выбьют из рук, и спокойно собрать модель корвета, не отвлекаясь на необходимость дать тумака рыжему Рори. Все было хорошо, все было просто замечательно и было бы еще лучше, если бы явившийся без приглашения незнакомец не помешал девочке возиться с конструктором и не разозлил бабушку.
«Алтее следовало избавиться от ребенка чужака… Это существо – кошмарная ошибка… Как жаль, что такая прекрасная ветвь изумительной Линии прервалась… Чистота крови…» – человек в форме Генетической службы не знал, куда девать глаза, потому что на девочку он смотреть не хотел, а на бабушку опасался. И – чеканящая слова София Виктория Гамильтон: «Моя дочь не совершала никакой ошибки. И Бельтайн еще убедится в этом. А что касается тебя, Джастин Монро, то держался бы ты подальше и от меня, и от дочери Алтеи. Даже тебе не под силу отменить Закон Выявления, и как бы ты ни злился, это ничего не изменит. И не делай вид, будто тебя заботит чистота крови девчонки. Алтея предпочла тебе другого – только это и важно, правда, Джастин?! Пошел вон!»
Человек в форме становился все меньше, как-то усыхал с каждым словом не отводящей глаз от заоконного пейзажа бабушки, и наконец сбежал из комнаты, где все – скудная мебель, огромный аквариум, гордая женщина у окна и забившаяся в угол девочка – было так переполнено яростью, что не оставалось места для воздуха.
Бабушка глубоко вздохнула и разжала сцепленные за спиной руки (девочка подумала тогда, что бабушка с трудом удержалась, чтобы не побить незваного гостя, и, кстати, правильно подумала). Затем нашла взглядом маленькие, изрядно потрепанные пыльные ботинки, предательски торчащие из-за кадки с засыхающей муреной, чьи изогнутые плоские листья действительно были похожи на хищную рыбу с Земли.
– Подойди ко мне, Мэри. Нам надо серьезно поговорить. – София помедлила. – Это очень, очень важно.
Девочка выбралась из своего угла и робко приблизилась к бабушке, как-то вдруг ссутулившейся, словно соскользнувшей с волны белоглазого бешенства, несшей ее только что.
– Садись, – указала София на подоконник, – у нас много дел, а времени мало. Совсем нет времени, понимаешь?
Девочка не понимала, но на всякий случай кивнула. Такой она бабушку еще не видела и это ей не нравилось.
– Вот что. Я знаю, в центре тебя дразнят полукровкой. Ты понимаешь, что это значит?
Девочка снова кивнула, на этот раз более уверенно.
– Это значит, что мой папа не из Линий и вообще не с Бельтайна.
– Верно. Как, по-твоему, это хорошо или плохо? Заметь, я хочу знать, что думаешь ты. Не мальчишки и девчонки, вместе с которыми ты проходишь курс обучения. Не их родители. Не твои наставники. Не наши соседи. Не этот дурак, который наконец убрался отсюда, а именно ты.
– Я… – девочка собралась с духом и выпалила: – Я думаю, это неважно. Я – это я. Не папа, не мама, не ты. Вот.
Мэри торжествующе смотрела на бабушку, а та изо всех сил старалась не прослезиться. Она вдруг увидела во внучке дочь, хотя наблюдать на абсолютно негамильтоновском, более того, вообще небельтайнском лице присущее Алтее выражение упрямой гордости было странно. Странно, но радостно.
– Хорошо. Ты умница. Раз ты все правильно понимаешь, тогда слушай. Я сказала Монро чистую правду. Я действительно уверена, что ты можешь стать гордостью Бельтайна. Но меня кое-что беспокоит. Я наблюдала за тобой сама, читала отчеты… Ты скрываешь свои способности, так?
Девочка насупилась и принялась водить пальцем по подоконнику. София мельком отметила, что узор получался сложным, красивым и удивительно логичным.
