Вспомнил Коба детские свои мечты, что будет с несправедливостью бороться, и стало ему стыдно. Он тут сидит, умные книги пишет, а где-то люди голодают. Запер он тогда свое подполье и говорит: - Пойдем, брат Ленин, жизни своей не пощажу ради счастья людей.
Шли они горами, шли лесами, реки переплывали, овраги перепрыгивали. И дошли наконец до стольного града Москвы. А там уже богатыри сидят, Ленина ждут. Он у них за главного. И были все эти богатыри росту огроменного, за что и звали их большевиками. И был среди них один богатырь русский, Климом его звали. С первого дня подружился он с грузинским богатырем. Как два брата они стали: Коба- старший, Клим- младший. Много подвигов совершил каждый из них в своей жизни. Hо большинство подвигов всё-таки Коба и Клим вместе сделали.
Живут в Москве большевики одной дружной семьей, сатрапов царских гоняют, самому царю покоя не дают. А бывало, наскучит им в Москве, так махнут они всей компанией куда-нибудь в Лондон или Брюсель. Посидят там в пивной, пивка попьют- и обратно в Москву. Hо поездку долго вспоминают. Хорошо съездили, говорят, хороший съезд был. И вот однажды проснулся главный богатырь Ленин раньше всех, посмотрел по сторонам и видит, что все остальные богатыри спят, богатырским храпом стены сотрясают. Ладно, думает, сегодня я проснулся рано, завтра проснусь поздно. А чем бы мне сейчас заняться? Думал, думал, и надумал революцию учинить. Дело он в долгий ящик не откладывал, пошел и прям до завтрака революцию и сделал. Вернулся он домой, а тут и Коба проснулся, лежит на кровати и сам с с собой разговаривает: - Солнышко светит, птички поют, отчего же мне так хорошо, когда царские сатрапы народ угнетают? - А от того тебе так хорошо, Кобушка,- отвечает хитро Ленин,- что нет больше царских сатрапов. Победил я их всех, и народ теперь может жить счастливо и радостно.
Обрадовался Коба, вскочил с кровати и давай Ленина обнимать. От шума и другие большевики проснулись. А как узнали в чем дело, то тоже обниматься полезли. Тут переселились они все вместе в Кремль жить. Ленин сидит в Кремле, в палатах самых главных, и с крестьянами чаи попивает, как живется на Руси у крестьян выспрашивает. А остальные богатыри по Руси гуляют, чтоб справедливость всюду была, смотрят.
Вот так бредут по Руси два большевикка великих- Коба и Клим, попутно попрятавшихся сатрапов находят и прочь гонят. А между делом разговор ведут. - Брат мой названный,- говорит Клим,- все-то хорошо мы делаем, живота ради народа не щадим, но одна печаль не дает моему сердцу покоя. - Клим, братец любимый, скажи-открой мне в чем дело. Глядишь, может и помогу чем. - Вот сделали мы, чтоб народу на Руси жилось хорошо. Ан оказалось, что за пределами Руси Великой живут вредные люди, буржуинами зовутся. И не хотят они страну нашу признавать. - И кто же у них за главного? - Да есть там один такой непризнавальщик. Чирей, по прозвищу Черчилль. Он-то всех и баламутит. - Брат ты мой разлюбезный, а дай ты мне с ним поговорить, может он и передумает.
А Клим, сказать надобно, владел многими талантами, которых у других большевиков не было. И среди талантов этих был один хитрый, дипломатией именуемый. Побежал он к Черчилю да и уговорил того с Кобой встретиться.
И вот сидят Коба и Черчилль у Кобы в кабинете, молчат, курят. Черчилль-то не зря лисой хитрой прозывался. Вызнал он перед встречей, что Коба умен очень. Дружок его ему рассказал, Клемансо. Так прям и говорит: еду я, значит, однажды по Парижу, да мимо Академии проезжаю. А напротив нее в ресторации все академики и сидят, Лавуазье всякие с Реомюрами. И пока перемены блюд дожидаются, всё о науке разговаривают. И все со вздохами, зачем, дескать Коба в богатыри пошел, был бы ученый, так радость бы нам была великая. А теперь самим всё додумывать приходится.
Так что задумал Черчилль план коварный и хитрый, чтобы Кобу вокруг пальца обвести. Сидит тихонько, сигарку смолит. А сигарка у него не простая. Особо доверенные люди табачный лист ему из Шамбалы привозят. Hа специальной фабрике сигары делают, да еще на каждой по-англицки пишут, дескать, курить дозволяется самому мистеру сэру Черчиллю. А то однажды случай был. Утащил Дизраэли такую сигарку, скурил ее и ну давай речь толкать. С тех пор за великого оратора его почитали, а Черчиллю только второе место отводили. Обидно.
Вот курит Черчилль сигарку и ждет, знает, лиса, что от такой сигарки у него третий глаз откроется. И тогда переболтает он на раз Кобу. А Коба не волнуется, сидит, трубочкой пыхтит, вид делает, что всё в порядке. А в трубочке той самосад с гор родных. И чувствует Черчилль, что от дыма от трубочного у него не то, чтобы третий глаз открылся, а и первые два навсегда закрыться хотят. Вскочил он тогда, засуетился, форточку открыть хочет. А сам маленький, толстенький, никак до форточки допрыгнуть не может. Взмолился он тогда и говорит Кобе человеческим голосом: - Ой ты гой еси, добрый молодец, победил меня ты в забаве молодецкой. Признаю страну я вашу и всем признать посоветую. Великий ты богатырь, Коба. Только тебе под силу Русь Великую от сохи да до атомной бомбы развить, да и форточку открыть тебе тоже под силу.
Усмехнулся Коба в усы свои богатырские, да и открыл форточку. Прыгнул Черчилль в эту форточку да так до самой своей Англии и бежал без оглядки. Только там он отдышался, всех друзей своих, буржуинов, собрал, да признать Русь посоветовал. И с тех пор уважал он Кобу сильно, на каждый праздник открытку присылал.
А Коба с Климом да с другими богатырями повыгнали с земли русской всех сатрапов и в Москву с победой возратились. А там уже Ленин их встречает, пир горой закатывает. Отпировали богатыри, да и пошли отдыхать. А Ленин Кобу зовет погулять, Москву посмотреть. Как он ее отстроил, пока другие богатыри воевали. Вот и пошли они гулять, да и Климка за ними увязался. Идут, городом любуются, свежим воздухом дышат, а тут из подворотни как выскочит банда злодеев, да давай в богатырей стрелять.
Ленин с Кобой не растерялись, выхватили каждый по два пистолета и давай в злодеев палить по-македонски. Что не выстрел, так одним злодеем меньше. А Клим сзади бегает, как помочь думает. Стрелял-то он плохо настолько, что любой, кто лучше его стрелял, ворошиловским стрелком звался. Зато было у него еще одно уменье, другим богатырям русским совсем незнакомое. Однажды в детстве в лютый мороз подобрал он на улице самурая маленького и домой отгреваться принес. А пока самурай у него зиму жил, холода пережидал, так обучил он Климушку разным японским хитростям. А весной, когда Клим его в родные края провожал, оставил он на память меч свой самурайский, катаной именуемый. Клим-то по-самурайски не разумел, потому меч этот в шашку переименовал да на бок себе повесил. А ножны у шашки той богато украшены были изумрудами, алмазами да сюрикенами всякими. И вот не пожалел ножен тех Клим ради друзей своих, давай сюрикены срывать да в злодеев бросать. Кому в глаз попадет, кому в рот, одному вообще в нос попало. А сюрикены кончились, так он и алмазов не пожалел, их метать начал. Кому из злодеев попадет в лоб, так тот и с копыт хлоп. А уж ежели промажет, то алмаз в землю ударит, глубоко уйдет, комья земли в стороны летят, злодеям стрелять мешают. Потом-то уже из этих дырок алмазных в Москве метро сделали.
