- Позвольте пригласить вас на вальс? - спросил он девически твердым голосом.
Рая замерла. Вадим видел ее растерянные глаза и приоткрытый рот.
Пьеро поклонился еще раз, еще раз дернул ножкой.
- Позвольте пригласить вас на вальс? - с той же интонацией повторил он.
- Хи-хи-хи-хи! - тихо рассмеялась Раиса и протянула руки.
Вальс был быстрый, Раиса старалась, но не всегда успевала за Пьеро. Иной раз, потеряв ее, Пьеро продолжал кружиться один, не замечая своей потери, и Раиса хохотала, глядя на его нелепо растопыренные руки, на его склоненную круглую голову.
- Куда же ты, Пьеро? Потанцуй со мной, Пьеро!
Раиса догоняла куклу, хваталась за нее, торопилась попасть в шаг,
Потом вдруг остановилась, отвернулась, уселась в углу. Закончил танец Пьеро в одиночестве. Уставясь в стену,-поклонился:
- Благодарю вас! Мне было очень приятно с вами познакомиться!
- Кукляшка-болвашка!- презрительно сказала Раиса и показала язык. И тут же: - Папочка, я хочу в кино!
- Ты ведь устала - пора отдохнуть.
- Ну папочка! Ну миленький! Ну родненький! Ну славненький!
- Перестань, Раиса!
Уже наступал вечер. Вадиму не терпелось позвонить Ольге.
- Ну умоляю, папочка, умоляю, родненький, ну пойдем, умоляю тебя...
Боясь, что Раиса раскапризничается, Вадим схватил такси и баюкал ноющую дочь, словно совсем маленькую, всю дорогу, пока она не уснула.
Как-то застал Раису над фотографией Ольги.
- Кто это?- Вопрос был явно враждебный.
- Это мой очень большой друг, хорошая женщина.
Раиса небрежно отодвинула фотографию.
- Моя мамочка красивей. Эта вообще некрасивая.
С трудом сдерживаясь - это он-то, космонавт, человек с железной выдержкой!-Вадим сказал:
- Быть красивой - это еще не самое главное. Ты, кстати, некрасивая, я - тоже.
- Я, когда вырасту, буду обязательно красивой. Как мамочка,
- И не дай бог, останешься такой же... Глупой.
- Неправда, моя мамочка умная. Ты сам глупый, я все маме расскажу! Уйди! Противный!
Началась настоящая истерика, с потоками слез, капризами, упрямством.
Был только один способ покончить с этим - подарок, и, коря себя, Вадим прибегал к нему. Покупал он дочке подарки и тогда, когда нужно было уйти на свидание с Ольгой.
Однако сейчас и это средство не подействовало. Раиса отложила подарок в сторону, ушла в свою комнату и легла. Он сделал вид, что не замечает. Тогда она стала тихонько подвывать.
Досада, раздражение, злость, жалость - все смещaлось в Вадиме. Подчиняться ей и дальше было невозможно, считал он. Или это в нем говорило желание увидеть Ольгу? Он подавил в себе жалость и ушел, но у Ольги сидел как на иголках, говорил только о дочери и был благодарен Ольге за серьезность и озабоченность, .за то, что она сама вытолкала его домой:
- Иди-иди, я тоже волнуюсь!
Дома его ожидал полный разгром. Всё: все его подарки, игрушки, платьица, шарфики, книжки - было разбито, разломано, разорвано.
- Ну что ж, прекрасно,- сказал Вадим.- Я здесь только не вижу сувенира. Может, тебе его не под силу разломать, так дай я тебе помогу. Не сможем сами - снесем в мастерскую, там с ним быстренько справятся.
-Я давно его потеряла... выбросила.
Раиса забилась в угол - враждебная, несчастная, тощенькая. Право, из интерната он ее забирал в лучшем виде.
-Собирайся -поедем в интернат.
- Я не хочу в интернат - отвези меня к мамочке.
- Маме сейчас некогда...
И опять истерика, и - он, доказывающий, что отвозит ее не потому, что она мешает, а потому, что у него есть дела...
Стоило два дня отдохнуть, позвонить в интернат и узнать, что там все в порядке, как ему уже казались преувеличенными тревоги этих дней. Они были с Ольгой в кафе, танцевали, первый раз за отпуск ему не нужно было спешить.
Он любил Ольгу, ее приподнятое к нему лицо, искристо-каштановые волосы, слушал ее глубокий голос, и ему нравилось, что говорит она о Рапсе, о том, что он нетерпелив.
Ольга замолчала, посмотрела на него вопросительно, и он ответил, наверное, невпопад: - Люблю тебя.
Она невольно улыбнулась, покачала головой:
- Легкомысленный отец у Раисы.
- Это есть - привыкаешь к невесомости.
Но она не хотела принять его шутливого тона. Старая земная привычка все усложнять. И он едва не поддался этому. Он так и сказал:
- Давай не будем усложнять: ты любишь меня, Раиса любит меня, я люблю вас - это главное, остальное мелочи, в которых вы, помоему, даже с наслаждением барахтаетесь.
- Не знаю.
- Ax, ты не веришь мне?!
Она даже не улыбнулась.
- Не знаю, как это все получится.
- Пойми, вы погрязли в мелочах. Жизнь столько дает, и вместо того чтобы быть благодарными...
- Жизнь не дает - она предлагает.
- Так имейте смелость взять! - Невольно он начинал сердиться.
- Тут мало смелости.- Ольга словно дразнила его - грустно, непонятно и, казалось ему, ненужно.
Ему захотелось отдохнуть - уйти снова туда, вверх, в тишину, в однообразие пустоты, к своей привычной, трудной, но такой ясной работе, туда, к себе, где он мог бы обрести покой и точность, одиночество и простоту.
Бисерный туман висел над ночными улицами. Зарева реклам рассыпали многочисленные тени. Мчались машиды, словно взрезая влажную мостовую.
Обнимая Ольгу, он пошутил: - Но ты-то у меня в руках?
- Не знаю.
На следующий день они зашли в интернат. Ольга нервничала, но мужественно улыбалась.
Раиса появилась обиженная и презрительная.
- Вот тетя Оля! - сказал Вадим каким-то ненатуральным голосом.-Она хочет с тобой познакомиться. Ты не против?
Он хотел, подтолкнуть ее к Ольге, но худенькие плечи Раисы вывернулись из его рук.
Глядя на ее трагически полуприкрытые глаза, на зло подвернутые губы, он пошутил:
- Играем в молчанку, да? Молодец, хорошая черта для будущей космонавтки.
Он стартовал в 12.05 с околоземной станции. Грузовой "челнок" взял курс на Марс.
Привычно ориентируясь в кабине, Вадим заполнил бортжурнал и пообедал, аккуратно выдавливая в рот из тюбиков "бифштекс" и "салат".
Закрепился в кресле, проверил показания приборов. Развлекаясь, поднял авторучку и осторожно отпустил. Авторучка повисла перед глазами. Он крутнул ее вокруг продольной оси и некоторое время смотрел, как она, слегка покачивая концами, вращается. Легким прикосновением заставил ручку одновременно вращаться вокруг поперечной оси и, потянувшись в кресле, мечтательно прикрыл глаза. .
Следующий отпуск они проведут втроем на Тиса-Рее, на этой удивительной планете. Три гигантских куска, три несоединившиеся части одного тела. Каждый кусок со своей неповторимой природой - стоя на одном, видишь над головой леса и реки другого. Но самое восхитительное - это "струи", или "горки", невесомости, по которым можно плавать с одной части планеты на другую. Они поднимутся на вершину и, взявшись за руки, кинутся вверх! Шесть часов упоительного полета туда, к другому телу планеты, к вертящимся над головой облакам- вверх, вверх, к приближающимся лесам, холмам, озерам и вдруг - уже вниз, словно птицы или пушинки!
