В тот день Питер заключил сделку. Небольшой заказ едва покрывал его расходы, но и на том спасибо. Планета Грол заиграла для Питера яркими красками. Он чувствовал себя так, будто подписал очень выгодный контракт.
На третий день Питер снова обедал на коврике в подобии уличного кафе. Тереза сидела напротив. Питер попросил хозяина принести еды и для нее тоже. С трудом скрывая раздражение, гролианин принес.
— Ты самая красивая женщина из всех, кого я видел, — сказал Питер. Достаточный набор слов, чтобы найти общий
язык, разговаривая на английском.
— Я уже говорила, что сейчас я некрасивая. Но когда-то была, — ответила Тереза. — И, если будет на то божья воля, я верну утраченную красоту.
— Откуда ты знаешь английский?
— Преподавала в школе.
— А сейчас?
— Сейчас трудные времена. Школы закрыты. И я стала никем.
— Кто ты на самом деле? Человек древней расы? Гролианский тролль? Нет, невозможно. Кто же ты?
— Трудно сказать. Старый ученый говорит, что биология нашей планеты движется от странного к невероятному. Не знаю, хорошо это или плохо. Мой отец — человек древней расы, перекати-поле, бездельник.
— А мать?
— Мама? Та еще рыбка. Чудачка, не такая, как все. Хотя родом с этой планеты.
— Неужели ты была красивее, чем сейчас, Тереза? Как же ты выглядела?
— Как? Есть такое разговорное слово в английском — вау!
— Мне кажется, ты совершенна.
— Нет. Сейчас я чахлый цветок. Но когда-то и правда была совершенна.
— А на что ты живешь? Чем занимался отец?
— Когда не бездельничал, ловил рыбу.
— Почему не рыбачишь ты?
— Рыбачу. Но по-своему.
Питер снова услышал шелест невидимой сети, и ему безумно захотелось в нее попасть. С этого момента его отношения с Терезой развивались стремительно.
Двумя днями позже Питер испытал унижение. Он и Тереза обедали, сидя рядом на коврике. К ним подошел гролианин.
— Уже доедаете? — спросил он у Питера.
— Да, почти закончил.
— Вилка больше не нужна?
— Еще понадобится.
— Я должен забрать ее, — заявил гролианин. — Пришел человек более высокого сословия. Я отнесу вилку ему.
— У вас всего одна вилка?
— Я что, миллионер, чтоб держать в доме много вилок? Пришел важный человек, и я не хочу заставлять его ждать.
— Это унизительно, — выдавил Питер.
— Не понимаю, о чем вы. Давайте вилку.
Питер вернул вилку гролианину, и тот отнес ее человеку более высокого сословия, демонстрируя свою просвещенность.
— Не будь я самым никчемным и жалким человеком на свете, он бы не обошелся со мной так, — вздохнул Питер.
— Как ты не понимаешь, — сказала Тереза. — Кто-то ведь должен быть самым никчемным и жалким. В мире полно унижений. Это сближает нас.
Наступил последний день Питера Фини на планете Грол. Он уже собрал все заказы, какие мог собрать. Прогуливаясь с Терезой, он решился на трудный разговор.
— Когда добыча попадает в твои сети, Тереза, ты должна что-нибудь с ней делать. Или просто отпустить на свободу.
— Хочешь, чтобы я отпустила тебя на свободу?
— Нет. Хочу, чтобы ты пошла со мной на корабль, который улетает сегодня вечером.
— Я пойду с тобой только в одном случае.
— О других я и не думал, Тереза.
— У тебя не будет повода стыдиться меня, Питер. Я могу хорошо одеваться, если для этого есть средства. Могу изображать леди — я знаю, как это делается. Я даже научилась ходить в обуви. Живи мы в более счастливом мире, я бы наверняка вернула свою красоту, которую отняли трудные времена. Я принесу тебе удачу. Я говорю на разных языках, вижу скрытый смысл вещей, и я гораздо смышленее тебя. Со мной ты добьешься успеха даже в своей скудной торговле. Вместе нам будет хорошо.
Когда кто-то попадает в невидимую сеть, раздается характерный звук. Затягивание сети сопровождается другими характерными звуками — тихим пощелкиванием поплавков, перешептыванием грузил, поскрипыванием тросов. Тереза, дочь рыбака, прекрасно знала, что делала. Питер — рыба некрупная и нежирная, но Тереза понимала: он — лучшее, что можно поймать в этих водах.
Они поженились и улетели в поисках более счастливого места, где Тереза могла бы вернуть утраченную красоту.
Плавающая справедливость восторжествовала. Крайности уравновесились. Самый никчемный и жалкий человек на свете стал обладателем главного сокровища вселенной.
Разумеется, они были счастливы. Разумеется, их счастье выдержало испытание временем.
— И никакого подвоха? — спросите вы. — Не может быть, ведь в конце всегда что-нибудь портится…
Нет. Никакого подвоха. Совершенное, бесконечное счастье. Это только в лживых сказках что-нибудь портится в конце.
Они все лучше понимали друг друга, радовались вестям о грядущем потомстве. Их благосостояние росло, особенно в сравнении с прежними временами. Они перестали быть жалкими и никчемными. Взять в жены самую прекрасную женщину во вселенной мог лишь один мужчина. Хотя, возможно, это и выходит за рамки обычного понимания, но этим единственным мужчиной был именно Питер Фини.
Совершенство, вот что это было. И не только потому, что Тереза вернула себе прежнюю красоту и теперь весила больше ста килограммов, что, кстати, Питеру нравилось.
Но разве возможно, чтобы совершенство было чересчур совершенным?
Мир, в котором они обосновались, напоминал родной мир Терезы, только был обширнее, удобнее для жизни, одарен богатыми ресурсами и невероятно разнообразной биологией. Их любовь, многогранная и глубокая, не поддавалась измерению. И дети у них получались такие необычные, такие разные!
Плавающая справедливость торжествовала. Самый никчемный и жалкий человек вселенной заполучил Совершенное создание. Равновесие восстановлено, но почему тогда плавающая справедливость усмехается? И почему у этой истории рыбный привкус, даже у справедливости, которая плавает? Но поверьте, это не подвох. Их жизнь не была ущербной. Скорее, наоборот-их окружало изобилие, которое невозможно охватить. То есть, именно то, что подходило Питеру Фини как никому другому, — по версии Плавающей справедливости.
Но после большого уравновешивания всегда следует небольшая коррекция. Соразмерность должна быть установлена во всем — в том числе, и в счастье. Об этом нам шепчет древний Внутренний океан, и его соленые шутки надо воспринимать с горьким юмором.
Дети такие необычные и разные — и их так много! Ни одну пару на свете природа не осчастливила таким разнообразием детей. Одни скакали по холмам и скалам позади Питера, другие плескались в раскинувшемся перед ним океане.
