Милая компания, подумал Скип. Слишком недоступная для меня. Я не стану тут задерживаться надолго, особенно если не получу благосклонности от женского пола. Но все равно, я рад, что сюда приехал.
Урания взяла его за руку. Его пульс участился. Он был немножко влюблен в нее. Конечно, он почти все время был в кого-нибудь немного влюблен.
Они поднялись по единственной немощеной улице. Необожженный кирпич выделялся темным пятном на фоне все еще черного неба, такого дикого, с хрустальными звездами и Млечным Путем. В дальнем конце улицы вожаки собирали свои группы у костров. Фонари качались и отбрасывали тени, высвечивая флаги, четки, костюмы, лица, выражающие восхищение, почти тысячу взрослых и детей старшего возраста. Их шаги гулко отдавались в темноте, от их дыхания поднимался белый пар в хрустящем морозе.
Сандалфон ушел, чтобы присоединиться к тем, символом культовой ложи которых был Иисус. Урания повела Скипа к трем танцорам в перьях и масках во главе приверженцев Духа. Их тамтамы стали невнятно и глухо стучать. По пути он увидел людей в разнообразных одеждах, которые обрели своего Бога в Брахме, Амиде Бутсу, Змее, Оракуле. Флейты, лиры, Григорианские песнопения слились в единую музыку, которая почему-то составляла гармоничное целое. Фонари потушили. Семью колоннами, последняя — для кандидатов, поселяне медленно двинулись по тропе к Мысу Нейсона.
Луна исчезла, но свет звезд касался серо-белых обработанных полей, раскинувшихся в направлении ручья, где произрастал древовидный хлопчатник, повсюду полынь, валуны, в разные стороны разбегались американские зайцы, летали похожие на приведения совы, а над всем высились таинственные горы. Скип почувствовал волнение в своем неверующем сердце. Ночь была такой возвышенной и священной.
Получасовой подъем привел к вершине. Здесь стоял каменный алтарь с надписью «Неизвестному Богу». Народ Уи расположился перед ним, обратив лица на запад и погрузившись в молчание.
Космический корабль взошел, как звезда, и долгое приглушенное «О-о-о-ох!» вырвалось наружу.
Скип и раньше видел это зрелище, когда, подобно сегодняшнему, кораблю случалось оказаться близко к Земле. Это было бесконечное удивление и радость для него — ведь существа поднебесной оживили пропасть, послав своего посланца при его жизни. Этот посланец, должно быть, такой странный, что три года борьбы, чтобы достичь понимания, только углубили путаницу в лучших умах человечества, что вызывало в нем восхищение, бросало вызов, а может быть, таило и счастливую возможность для него.
В этот час перед восходом он стоял среди тысяч тех, кто верил, что путешественник с Сигмы Дракона должен быть прямым выражением Бога, и холод горной ночи пробежал у него по позвоночнику.
Мерцающие светящиеся точки быстро поднялись вверх над созвездиями. Скип не был уверен, сможет ли он разглядеть поднимающийся с ними модуль. Несколько линз от биноклей слабо блестели в поле его зрения. Он даже не осмелился попросить. Эти люди смотрели на предмет своей веры.
«Хейл… Авэ… Ом мани падмэ хум…» Начались песнопения, танцы, люди вставали на колени и падали ниц. Они продолжались и после того, как корабль исчез в бледнеющем небе на востоке. Скип стоял в сторонке.
Восхваления прекращались, культ за культом. Совершенно неорганизованно коммуна двигалась к завтраку. Некоторые пели псалмы, другие молчали. Восток побелел, и земля просыпалась со светом.
Скип снова оказался рядом с Уранией.
— Где Сандалфон? — спросил он.
Она заморгала глазами, обрамленными длинными ресницами. Легкий ветерок перепутал волосы, которые выбились из ее рыжих кос.
— Разве ты не знаешь? Мы с ним, должно быть, решили, что об этом тебе сказал другой. Он собирался пойти в паломничество на месяц и решил воспользоваться случаем, чтобы отправиться в путь.
Залюбовавшись живописным ландшафтом Уи, Скип вынужденно рассмеялся.
— Уединиться от этого?
Она улыбнулась ему в ответ. Вне своих молитв, да и тогда, когда она была погружена в них, она все-таки оставалась мягкой и искренней молодой женщиной. Никакая перемена имени после того, как ее приняли в братство приверженцев Духа, не смогла изменить маленькую Мери Петерсен, которая однажды почувствовала себя опустошенной и несчастной в Чикаго.
— Уйти от всего. Как ты. Меня разбирает любопытство относительно тебя, возможно, гораздо более сильное, чем твое относительно меня.
Он пожал плечами.
— Ты ведь слышала официальные факты. Их не так уж и много.
На первой стадии знакомства, когда она попросила его рассказать о себе, он сказал:
— Томас Джон Вейберн, которого всегда называли Скипом, не знаю почему. Родился и вырос в Беркли, Калифорния, представитель зажиточного слоя среднего класса, отец — инженер-электронщик, мать — компьютерный программист. Брат и сестра — среднестатистические обыватели. Никто из них не радовался сильно тому, что в семье появился «прожигатель жизни», но мы не стали совсем чужими. Мы встречаемся время от времени.
— …Что?
— Обыватели. Тип законченных налогоплательщиков. О, ты имела в виду «прожигателя жизни»? Я предполагаю, что это новое словечко из арго. Бродяга, плывущий по течению. — Поспешно: — Нет, не бродяга. У нас есть свои принципы — ну, возникло что-то вроде братства, мы вроде бы только думаем одинаково, живем одинаково, общаемся, когда встречаемся вместе, — мы не просим милостыни, не хулиганим, не крадем. Когда кто-нибудь начинает этим заниматься, он скоро понимает, что остальные не хотят иметь с ним ничего общего, чтобы сохранить свое доброе имя. Видишь ли, мы мигрирующие трудяги, и наша жизнь зависит от того, чтобы нам доверяли.
— Естественно, я слышала о таких. Но ты рассказываешь так, как будто в той жизни столько произошло с тех пор, как я приехала сюда. Они и в самом деле могут найти работу?
— Ты будешь удивлена. Конечно, машины выполняют большую часть работы по выращиванию урожая, также как и в производстве сегодня. Но ты удивишься, если узнаешь, какая есть потребность в выполнении странных заданий, личном обслуживании, в развлечениях, которые нельзя получить от автоматов. И конечно, мы не только размышляющие наблюдатели жизни. Некоторые из нас имеют университетское образование. Мне была присуждена стипендия. Но я не хотел быть связанным, во всяком случае до тех пор, пока не попробую вкуса жизни, поэтому я выпорхнул из гнезда. Если ты не хочешь, чтобы я расписывал ту комнату, о которой мы говорили, ну, я довольно неплохой столяр, механик, могу делать всяческий ремонт, могу работать садовником и так далее и тому подобное, и я могу петь песни и рассказывать истории собственного сочинения.
