- Бифштекс и мертвого поднимет на ноги, хорошо прожаренный кусок говядины - лучшее лекарство. О чем, бишь, я толковал? Ах, да, о лекарстве. Я вылечу этого негритоса. Он еще заговорит. Готов спорить на что угодно. Ну! Хе-хе! Боишься?
- Знаю, что проиграю.
- Проиграть начальству - удовольствие, шик, честь! Многие из моих подчиненных мечтают о такой возможности. Поспорим на бутылку коньяку.
- Так точно!
- Что еще за "так точно"? Давай лапу! Сержант Сэм! Ко мне! Разними! Кругом марш! Не ты, Марис! Ты оставайся. Послушай, я развяжу ему язык. Угостим подлеца спиртом. Запоет соловьем!
- Будем надеяться.
- Запоет, запоет! Клянусь коньяком!
Комендант замолчал. Солдат в белом фартуке принес бифштекс, наполнил рюмки.
- Блеск, - причмокнул Дорн. - Блеск, говорю. Пей! Набирайся сил. За мое здоровье!
Я выпил.
- Ты мировой парень, - расчувствовался капитан. - Но тряпка! Пудель! Задрипанный артист! Шесть лет мы жаримся в пустыне, на африканской сковороде, словно... словно... этот бифштекс... Шесть лет на службе у короля... И что же? Ничего! О нас забыли, Марис! Ну, то, что забыли о тебе, - правильно: у тебя ведь нет гонора. Но у меня-то есть! Поэтому я получу повышение, орден. Когда? Скорее, чем ты думаешь! Почему? Потому что я поймал опасного шпиона. Усек? Я ждал случая шесть лет. Этот черномазый поможет мне осуществить мечту. Пошли, Марис. Заглянем к нему.
Капитан прихватил флягу со спиртом, и мы отправились. Коньяк ударил ему в голову. Он с трудом спускался по лестнице. Около камеры номер семнадцать остановился и шепнул:
- Посмотри, что он делает.
- Спит, капитан.
- Ну, тогда открывай.
Негр лежал на циновке. Дорн вытащил из кармана наручники и сказал:
- Надень-ка ему браслеты. На всякий случай.
Я выполнил приказ без особого удовольствия: не люблю таких методов. Капитан превысил свои права. Негр спал крепко, но наконец он проснулся. Украшения на руках заинтересовали его. Он поднес их к глазам, потер о щеку, потом с улыбкой взглянул на нас. Я отдал бы голову на отсечение, что в этот момент он подумал: "Что вам, собственно, надо? Что за странная игра?"
- Давай флягу, Марис! Наполни чарки! Выпьем! - комендант одним глотком осушил свой стакан. - Бери пример с меня! Пей!
К моему удивлению, черный гигант не отказался. Выпил, глубоко вздохнул и заглянул в пустой стакан.
- Просит еще, - обрадовался Дорн. - Ну, пей до дна! Прекрасно! Отлично! Теперь слушай! Если будешь молчать, повесим, как собаку. Утром пойдешь под суд по обвинению в шпионаже.
- Не понимает.
- Не понимает? Может, и так. Марис, покажи свое искусство.
- Искусство, капитан?
- Ну, на гражданке ты малевал бездарные картины. Нарисуй виселицу. Он должен понять. Принимайся за дело!
Я вырвал из блокнота страничку и несколькими штрихами изобразил виселицу и висящего на ней черного человека, а капитан все причитал:
- Запоет! Уверен, что запоет! Поторопись, Марис!
- Готово, капитан.
- Покажи. Недурно! Сейчас он поймет, что к чему!
Черный внимательно посмотрел на рисунок, улыбнулся, потом уже без улыбки вернул листок коменданту.
- Идиот! Кретин! - надрывался Дорн. - Не разбирается в искусстве! Бездарь! Встань! Встань, когда говоришь с начальством!
Негр даже не дрогнул.
- Встань, пожалуйста, - сказал я. - Если ты понимаешь значение этих слов, встань.
Гигант взглянул на меня и вскочил с циновки.
- Марис! - зарычал комендант. - Он отлично знает наш язык! Вот это фрукт! Дай ему в харю, Марис! Выполняй приказ! Не можешь дотянуться? Встань на табуретку. Пусть он не глядит на белого свысока! Мне вторую табуретку. Черт... а, черт! Что он делает?
- Разрывает наручники, капитан.
- Крикни часовых! Он бросится на нас... Стреляй! Стреляй!
Позже капитан сообщил, что заключенный хотел его убить. Со всей ответственностью заявляю: мой начальник, вероятно, под влиянием коньяка несколько сгустил краски. Негр разорвал кандалы, кинул их под ноги Дорну и спокойно улегся на циновке. Мы вышли из камеры. В коридоре капитан осыпал меня ругательствами, обвинил в трусости и нарушении субординации. Только вечером к нему вернулось приличное настроение.
- Прости, прости, - говорил он, хлопая меня по плечу. - Я напрасно взвился. Виноват бандит. Он и ангела выведет из терпения. Напиши в протоколе, что черномазый признался во всем, раскололся под огнем перекрестных вопросов.
- Но он не сказал ни слова!
- Ты отвратительный переводчик! Я-то его понял! Он признал свою вину, молил о пощаде. Так и запишем. Я уже вижу заголовки в столичных газетах: "Капитан Дорн поймал опасного шпиона", "Белый Давид победил черного Голиафа". Провидение дало мне в руки этого гуся. Меня называли "маленький капитан". Завтра вы скажете: "маленький майор", послезавтра - "маленький полковник", "маленький генерал". Пиши протокол, Марис!
Ответить я не успел. На улице затрещали винтовочные выстрелы. Капитан с криком "Тревога! К оружию! Черные наступают!" выбежал из комнаты.
Объяснения мы получили от спокойного, как всегда, сержанта Сэма:
- Никто не нападает. Стреляют, потому что черный исчез.
- Сбежал?!
- Никак нет - исчез. Решетка в окне цела, замок в двери не тронут.
- Организовать погоню!
- В каком направлении?
- Во всех направлениях!
Один из часовых сообщил, что за стеной форта на песке виднеются следы босых ног. Два взвода, прихватив собак, отправились в погоню.
2. РАССКАЗ МУЛАТА БАРУТИ
- Не помню, сколько было времени. У меня нет часов. У меня никогда не было часов. Мы с женой сидели перед шалашом. За день до этого белые солдаты сожгли деревню. Негры убежали. Куда?.. Переплыли малую воду и скрылись в джунглях. Да, господин, а мы остались. Нома сказала, что белые не причинят нам зла, потому что в наших жилах течет и их кровь. Я всегда слушаюсь жены. Это очень умная женщина. Она никогда не болтает попусту, но в тот вечер разболталась не на шутку. Когда она наконец замолчала, я услышал лай собак.
Тут Нома и говорит:
- Сохрани нас Великий и Добрый Дух. Белые преследуют черного.
- Откуда ты знаешь? - спрашиваю.
- Было три выстрела.
- Я, - говорю, - не слышал ни одного.
- Значит, ты глухой. Кто-то сбежал из тюрьмы. Собаки, - говорит, - на белых не лают. Смотри, Барути! Человек бежит! Негр!
Да, господин, это был негр. Большущий, широкоплечий верзила. Нома отвела его в шалаш. Я был против: не люблю встревать в чужие дела. Я пытался втолковать жене, что собаки его легко обнаружат, мы подвергаем себя большой опасности.
- У страха глаза велики, - говорит она. - Ляг, Барути. Ляг так, чтобы солдаты увидели твои почти белые ноги. Я скажу: "У моего мужа проказа". Они боятся Мбубы. Ну, ложись.
А что я мог сделать, господин? С одной стороны, солдаты, с другой негр, который мог убить одним ударом кулака. Нома вышла из шалаша. Потом я услышал голос лейтенанта Мариса:
