Тагханский университет был основан в 1714 году с целью дать поселившимся здесь свободным черным и местным индейцам племен тагхан и ленапе приличное образование. С первого дня своего основания университет никогда не отходил от устава, его здесь всегда называли «хартией», главным пунктом которой был и остается отказ от государственных субсидий. За все время существования университет не брал ни пенни от правительства, оставаясь независимым сначала от британской короны, а затем и от представителей оперившихся Соединенных Штатов.
Еще одним незыблемо выполняемым пунктом хартии университета был либерализм в приеме студентов. Если в 1762 году, согласно записям того времени, университет распахнул свои двери только «пред всеми же отроками из семейств почтенных и знатностию рода не отличаемых», то в 1816 году Тагханский университет стал принимать на учебу и женщин, став, таким образом, одним из немногих высших учебных заведений в Соединенных Штатах, признавших и узаконивших смешанное обучение.
Но несмотря на либерализм и демократию, Тагханский университет не просуществовал бы до наших дней, если бы не два человека, а именно: Маргарет Бересфорд Бидни и Колин Макларен.
Мисс Бидни закончила Тагханский университет в тот самый год, когда в результате предательского мятежа, поднятого Южными штатами, состояние ее отца существенно увеличилось. Замуж мисс Бидни никогда не выходила, а в последние годы жизни была одной из учениц Вильяма Сибрука, известного оккультиста.
Вполне естественно, что после смерти мисс Бидни ее состояние полностью ушло в фонд университета, на эти деньги впоследствии была организована лаборатория научно-физических исследований имени Маргарет Бересфорд Бидни.
Со времени ее основания лаборатория, переросшая затем в институт имени Бидни, финансировалась автономно от университета, из благотворительного фонда, созданного на основе посмертного дара мисс Бидни. Опекунский совет университета в течение пятидесяти лет пытался доказать, что пожертвование мисс Бидни в равной степени принадлежит всему Тагханскому университету, и совсем было добился успеха, но, к его глубокому сожалению, в это самое время директором института был назначен Колин Макларен.
В близких к парапсихологии кругах имя доктора Макларена стало известным в начале пятидесятых годов, и всегда его окружал ореол таинственности, поскольку доктор всерьез занимался тем, что остальные называли либо бредом сумасшедшего, либо шарлатанством и мошенничеством. Виной всему была совершеннейшая уверенность Макларена в том, что в изучении паранормальных явлений следует опираться не только на парапсихологию, но и на оккультизм, отдавая последнему предпочтение. Свои взгляды он подтверждал тезисом о том, что оккультисты изучают невидимый мир уже несколько сотен лет, пытаясь выработать научный подход к познанию его влияния и управлению им. Более конкретно, Макларен занимался психологией транса, или экстрасенсорикой, и поскольку был признанным лидером в этой области, а также человеком напористым и агрессивным, то в его лице институт Бидни, к тому времени дышащий на ладан, приобрел своего надежного защитника.
Под его руководством институт стал признанным авторитетом в области исследований психических феноменов и их таинственных побочных братьев — феноменов оккультных. Вскоре с работами института начали считаться и на международном уровне. После этого ни у кого из попечителей Тагханского университета уже не возникало желания ликвидировать опостылевший им научно-исследовательский институт психики имени Маргарет Бересфорд Бидни. Всем стало ясно, что приемное дитя университета будет существовать, доколе ад не покроется льдом, а его сотрудники даже готовятся исследовать и это явление, если оно действительно будет иметь место. Короче говоря, попытки покончить с институтом растаяли подобно тому, как растрачивается эктоплазма.
Труф Джордмэйн сидела в своей тесной клетушке в институте. Состояние полудремы и отупения, характерное для рядового утра в понедельник, не могла снять даже чашка крепчайшего кофе. Завитые короткие темные волосы девушки были слегка примяты, а белый халат, накинутый поверх хлопкового свитера и джинсов и расстегнутый у самого воротника, выглядел чище и опрятнее обычного. Под правым локтем девушки лежала стопка компьютерных распечаток дюймов в шесть толщиной — работа для Труф на ближайшее будущее.
Приподняв на лоб очки в пластмассовой оправе, она посмотрела на висящие на стене часы. Они показывали восемь сорок пять. Пятнадцать минут назад, когда Труф пришла, Мег как раз заливала воду в кофейник. Он был очень большой и старый, кипел долго и самозабвенно, и Труф всегда с удовольствием смотрела на него. Но сейчас его медлительность раздражала — Труф очень хотелось кофе. Она издала тяжелый вздох и пододвинула к себе распечатки. Просто ждать было утомительно, и девушка решила просмотреть данные.
Дэви закончил серию своих экспериментов только вчера. Они являлись частью продуманной Труф программы, правда ничего особенного собой не представляющей. Так, легкая попытка раз и навсегда установить статистическую точку отсчета нарушений экстрасенсорных восприятий. Все это было работой очень нужной, но сам по себе сбор данных для подтверждения эксперимента — занятие крайне утомительное и неблагодарное. В экспериментах изъявили желание участвовать десять индивидуумов в возрасте от двадцати до двадцати пяти лет, в хорошей физической форме, и с каждым из них проводилось по сто машинных экспериментов вслепую, в которых использовалось сто карточек Раина. Именно здесь Труф чувствовала свою уязвимость, результаты экспериментов, сколь бы интересными они ни были, могли всегда поставить под сомнение на том основании, что полученных статистических данных явно недостаточно и делать какие-либо ошеломляющие выводы преждевременно.
Однако провести эксперименты с большим числом участников практически невозможно, даже если их и удастся собрать. На получение этих-то данных у Труф ушел целый год. А подготовительная работа! Она тоже требует немалого времени. Да и чего, собственно, придираться? Проводимые Труф эксперименты отвечали всем требованиям Общества физических исследований. Результаты записывались при помощи электронной аппаратуры, символы машина выбирала наугад, а возможность контакта руководителя эксперимента с участником и передачи ему символов языком жестов абсолютно исключалась.
Исключалась также и телепатическая связь. Вообще, построить эксперимент так, чтобы получить статистические данные, которые могут считаться точкой отсчета в измерении ясновидения и при этом в процессе его проведения исключить все иные возможности физического контакта, например телепатию или то же предвидение, достаточно сложно. Однако Труф считала, что и это ей удалось сделать. Хотя компьютер в некотором смысле и «знал» порядок всех символов, которые ему предстояло выбрать, но к моменту, когда испытуемый включался в эксперимент, «знания» компьютера уже оставались в прошлом и, даже если предположить, что участник эксперимента мог видеть будущее, в чем Труф очень сомневалась, эта способность становилась бесполезной.
