Удивительные вопросы приходили в голову Пира. Он донимал ими старика:
– Отчего запах пищи, которую ели накануне или еще раньше, заставлял трепетать мои ноздри? Как я могу улавливать запах, которого давно нет?
– Ты задаешь много ненужных вопросов. Откуда такой порченый взялся среди нас? Вроде все у тебя, как у других: крепкие ноги и руки, сильное тело и меткий глаз – но отчего твой ум занят пустыми, никчемными мыслями? Не думай больше про это, – наставлял У.
Пир старался выкинуть из головы пустое, но у него не получалось: мысли приходили к нему сами.
Следы оленя привели на каменистое дно ущелья. Между глыбами тихо журчала вода. Впереди на скаль' ном отвесе увиделся вывороченный с корнем мертвый куст и сухие ветви, распластанные на каменной стенке.
И опять – как уже было до этого – в извивах корневища и трещинах глыб Пиру почудились рога живого оленя. Только это был невиданно громадный олень, застывший на одном месте в стремительном полете-прыжке: отростки корня и ветки – рога, выпяченный бок валуна – напружиненное, залосненное от пота тело, трещина – выброшенные вперед ноги…
Пир продолжал бежать по следу, не отводя глаз от этого чуда. Потом увидел все как есть: корни, скалу, трещины – и оленя не стало. Но, если напрячься, он снова мог бы увидеть животное, которого на самом деле не было.
Вот это-то необъяснимое и странное свойство молодого охотника и вызывало тревогу.
– Видимо, у Пира порченые глаза, – решил У. – Болезнь удивительная и до сих пор неизвестная племени. Насколько она опасна? Чем и как лечить ее? Не поразит ли хворь других охотников?
Знахарка Эг приготовила отвар из кореньев и трав, Пиру промыли глаза. После этого их долго нестерпимо щипало, и без боли невозможно было разнять веки. Пир притворился выздоровевшим. Но он мог провести кого угодно, только не старика – У видел, что с юношей творится неладное…
Голос До стал отчетливей и раздавался с одного места. Видимо, пес загнал оленя на отстой.
Пир выкарабкался на верхнюю ступень долины. Перед ним лежало спокойное и мертвенно гладкое, без зыби, озеро в охвате скалистых вершин, которые громоздились высоко в прозрачную синеву. Вблизи берега на одном утесе, поместясь всеми четырьмя копытами на крохотной площадке, стоял загнанный олень. Собака не могла достать его и неистовствовала внизу, задыхаясь от лая.
Олень и пес одновременно услыхали приближение человека. Пир не мог оторвать глаз от напряженно мускулистого т^ла взмокшего от пота оленя. Его бока раздувались и опадали. Большими и печальными глазами олень смотрел на охотника, покорно ожидая своей участи. Пир сам сейчас чувствовал себя в его шкуре и, внутренне содрогаясь, готовился принять смерть от руки охотника. Свое родство с ним Пир сознавал постоянно: когда сам бежал и карабкался по кручам, мысленно представлял себя таким же ловким и стройным, как олень. Но вметсе с тем Пир опытным взглядом оценивал будущую тушу свежего мяса и радовался, что олень успел вылинять, густой новый мех будет хорошо держаться. В голосе До появились жалобные нотки: ему не терпелось отведать свежениныон честно заслужил свою долю.
За спиною у Пира на ременной бечеве закреплена сухая рогулина с расщепом на конце – праща. Пир неторопливо снял ее и огляделся, выбирая пригодный камень.
Острый осколок тяжело и глухо ударил оленя в голову, слышно было, как хрустнула кость. Из глубины оленьей утробы последней жалобой выдавился непродолжительный стон. Ноги сделали судорожную попытку удержаться на вершине утеса. Сразу ставшая грузной, туша оленя с высоты рухнула на глыбы. Большие копыта в предсмертных конвульсиях молотили воздух. До, избегая их смертоносных ударов, бросился терзать поверженного зверя.
Пир отогнал пса. Костяным ножом пропорол глотку, чтобы вытекла кровь. Припал к ране, взахлеб глотая горячую и пахучую пульсирующую струю. Он не мог выпить всю кровь, густая темная жижа хлестала на землю. До, ворча и озираясь, сглатывал и вылизывал ее, прежде чем она просачивалась в песок.
Теперь нужно было освежевать и разделать тушу.
Над поймой сквозь редколесье виднелся глиняный отвес. Тропа к пещере, где жило племя, проходила под самой кручей. Наверх тоже карабкалась по каменистой ложбине. Никто не смог бы здесь подкрасться незамеченным. Удачливые охотники издали оповещали соплеменников победным криком, и все, кто был в пещере, выбегали встречать.
Пир готовился крикнуть, когда неожиданно отвлекся.
На самом верху глиняного борта после недавнего ливня обнажилась изгибистая плеть корня. Случайный расхлест ветки напомнил Пиру очерк выгнутой спины и опущенной шеи оленя, бегущего сквозь чащу. Пир скинул с себя шкуру убитого животного и половину туши – все, что смог принести за один раз. Высоко подпрыгнул и палкой зацепил свисающий корень. Выдрал его из глины. Гибкая ветвь безжизненно поникла в его рук^х – обыкновенное корневище.
Внезапная мысль подстегнула Пира. Он приволок из лесу валежину, взобрался на нее, чтобы можно было дотянуться, и острием обломленного сучка стал чертить по глине. Он повторил почти тот же контур, который остался на месте выдранного корня. Добавил всего две линии спереди и сзади – получились ноги. Пририсовал еще наклоненные рога.
Вычерченный в глине олень стал похож на живого – гораздо больше похож, чем туша убитого животного, лежавшая на камнях неподалеку. Это было необъяснимо: Пир хорошо знал, что на самом деле никакого оленя на обрыве нет – всего несколько продавленных борозд. Ни копыт, ни рогов, ни шерсти, ни запаха – всего, без чего не может быть оленя, ни живого, ни убитого. От шкуры и оленьей туши пахло кровью, мясом, потом,- и все же они не могли соперничать с несколькими кривыми бороздами в борту глиняной террасы. А ведь из шкуры еще очень долго не выветрится запах оленя, глина же всегда будет пахнуть только глиной.
До лежал в стороне и внимательными глазами наблюдал за странным поведением хозяина.
Пир набрал воздуху в легкие.
– То-тэ-то е-э!!!
Человек тридцать мужчин, женщин и детей выбежали навстречу ему. Он представил себе, как все будут поражены, увидав нарисованного оленя. Но никто даже не посмотрел на глиняный отвес – всех интересовали только принесенные им мясо и шкура.
– Что ты разглядываешь там? – поинтересовался один.
– А разве вы ничего не видите? – спросил Пир.
Все долго, пристально смотрели на глиняный борт. По их лицам Пир понял: никто не видит оленя.
– Вот же – олень! – он палкой обвел контур.
– Здесь только глина. Ты опять болен.
Двое мужчин несли мясо, добытое Пиром. Он понуро брел позади всех по узкой тропе.
О несчастье, постигшем молодого охотника, рассказали У. Тот старческими, слезящимися глазами смотрел на Пира и скорбно качал головой. Люди вблизи Пира замолкали, женщины обращались к нему ласково; как к больному. Когда мясо было готово, Пиру вырезали лучшие куски.
