- А где людей брать? Участок-то огромный. Не можешь же ты всех круглосуточно в дозоре держать.
Людям есть-пить надо...
- Что ж, тогда напишем рапорт: мол, неспособны мы, отправьте нас в педагогический техникум, где воспитательниц детских садов готовят.
Мы б, наверное, наговорили друг другу кучу глупостей, если бы с соседней заставы не прибыл офицер и не принес трехлитровую оплетенную бутыль с местным вином. Оказывается, у Урса был день рождения. И мы его отпраздновали, а когда на зорьке вышли проводить товарища, вдруг увидели, как у самой кромки невысокого горного выступа, чуть ли не под носом у нашего секрета, в воздух взметнулось нечто среднее между коршуном и человеком.
- Он! - возопил Урс, у которого за секунду всякий хмель испарился из головы.
Пока мы протерли глаза, привидение исчезло. Лично у меня оно оставило смутное ощущение чего-то крылато-хищного.
Вторая моя встреча с Кащеем не была неожиданной. Солдаты засекли его и открыли огонь. Четверо против одного. Он засел в скалах. Я вызвал еще восьмерых. Нас стало тринадцать. Мы медленно стягивали вокруг него обруч. Однако по поведению Кащея нельзя было сказать, что он нервничает. Выстрелы его были чрезвычайно редкими, из чего мы сделали заключение, что патроны у него на исходе, и решили подождать пока он израсходует последний патрон, чтобы взять наверняка.
Но тут же послышались четыре выстрела, за каждым из которых последовал вскрик. Сам же Кащей словно бы взлетел над скалой и стал быстро от нас уходить, пятясь назад. Он так ловко лавировал между камнями, будто глаза у него были на затылке.
Можно было подумать, что его несет неведомая сила.
Я был настолько поражен, что перестал стрелять. А он тем временем огромным прыжком преодолел высохшее русло реки и... ищи ветра в поле.
Тогда же, у тела сраженного солдата я поклялся, что убью его или не жить мне на этом свете!
Заставу охватило уныние, что приводило меня в бешенство. Сдерживая себя, я внушил ребятам, что Кащей за все заплатит... В самый разгар этой психологической подготовки личного состава я получил новую, еще более дерзкую записку.
"Насколько я понял, молодой офицер этой заставы жаждет увидеться со мной. Готов пойти ему навстречу.
Завтра ровно в 17.00 у сухого русла буду переходить границу. Засады лучше всего ставить (следовало подробное указание мест).
Всегда к вашим услугам - Кащей".
На лице моем не дрогнул ни один мускул. Плотно сжав зубы, я тут же принялся смазывать оружие.
Засады мы расставили и в указанных Кащеем местах (вдруг он рассчитывает, что ему не поверили), и в других укромных местах, где я счел нужным. Мы засели в них за три часа до назначенного времени.
Он явился точно в указанное время. Одного только до сих пор я не понял - откуда он выскочил. Словно н впрямь его несла нечистая сила, словно он издали чуял все препятствия на своем пути. Он вырос внезапно, будто из воздуха, метрах в двадцати от меня. Но я не растерялся, как в прошлый раз. Я выстрелил ему в грудь. В левую часть груди. Точно в сердце. Собственными глазами видел: пуля осой впилась в его рубашку цвета хаки. Ну, если и не в самое сердце, то где-то совсем рядом. Кащей неестественно скорчился.
Я подумал: все, попался. Но тут же почувствовал огненную боль в кисти правой руки и выпустил пистолет, прежде чем сделать второй выстрел. Кащей же, низко пригнувшись к земле, сделал несколько прыжков назад, словно предлагая мне удостовериться, что из раны его даже не капает кровь, затем повернулся и гигантским прыжком перепрыгнул через вспаханную пограничную полосу. А оттуда, почти не торопясь, дошел до чахлого лесочка и скрылся на своей стороне. И все это - с пулей в сердце! Или - в области сердца!
Моя же рана загноилась. Видно, пуля была отравлена.
Мне потом рассказали, будто в бреду я кричал, что этого не может быть, что это выдумки, и Кащея не существует.
Когда я пришел в себя, Урс вынес меня на руках из лазарета, поднял высоко и крикнул:
- Он жив, жив!
Я действительно остался в живых, но стал инвалидом. Раздробленная кисть руки навсегда осталась неподвижной.
Меня демобилизовали. Я закончил курс медицинских наук. Теперь я профессор эпидемиологии. Может, это не слишком скромно так о себе говорить, но мои труды получили известность не только в нашей стране.
* * *
Однажды меня пригласили в качестве консультанта в одну экваториальную страну. Я летел на самолете в Н. Самолет сделал промежуточную посадку в С., чтобы взять там еще пассажиров.
Кажется, давно пора взлететь, но стюардесса стоит у трапа, поглядывая в сторону аэропорта. Видно, кто-то запаздывает. А вот и он. По полю несется пожилой человек. Поджарый, безукоризненно одетый. Длинные седые волосы развеваются на ветру. Мать честная, да это же он... Я готов отдать голову на отсечение, что только один человек на свете передвигается таким летящим шагом!
Кащей Бессмертный!
Место рядом со мной не занято. Не знаю почему, но я уверен, что он усядется рядом. И не ошибся.
Закинув небрежно дорожную сумку на полку, Кащей с облегчением вздыхает и приветливо здоровается.
Что-то заставляет его задержать взгляд на моем лице, потом губы его трогает еле заметная усмешка.
Я отвечаю на приветствие, не отводя взгляда.
- Очевидно, и вы обладаете отличной памятью! - говорит он.
- Еще бы, - указываю на изувеченную руку.
- Глубоко сожалею, поверьте!
Я решаю вступить с ним в разговор - ведь сколько лет мечтал об этой встрече! Меня никогда не переставала мучить загадка этого "заговоренного" от пули злодея. Спрашиваю его об этом напрямик.
Он снова едва заметно усмехается:
- К чему вам это? И вы, и я - оба мы давно вышли из игры.
- Я стал врачом. Мне не раз приходилось видеть, как умирают от кровотечения люди, потому что врачи бессильны что-либо сделать. Я в вас стрелял. Не станете же вы утверждать, что это было галлюцинацией?
А и из вашей раны не пролилось даже капельки крови, и вы ушли от меня, словно я кинул в вас шишкой.
Он громко рассмеялся.
- А, вот вы о чем! Ну что ж, раз вас так это интересует, пожалуй, удовлетворю ваше любопытство. И даже с подробностями, если пожелаете. Впереди у нас несколько часов лета, а я, знаете, к старости стал болтлив. Сами понимаете, после того, как всю жизнь молчишь... А жизнь у меня была необыкновенная. Я сын белого человека и женщины из дикого племени, до которого, слава богу, ученые еще не добрались. Отец встретил мою будущую мать во время одной из своих экспедиций в джунглях: она сломала обе ноги. Вылечил ее и взял в жены. Мать была редкостной красавицей, а ему она казалась лесной нимфой. Он рассчитывал, что ее удастся приручить, и она будет блистать в свете. Но он жестоко ошибся. У матери были собственные понятия о мире, и она не пожелала воспринять чужие. Она прожила с ним шесть лет, чувствуя себя зверем в клетке, а на седьмом убежала из дома и вместе со мной возвратилась в лес.
