До той поры я воспитывался под руководством двух гувернанток, учивших меня трем языкам, водивших на прогулку и исполнявших любую мою прихоть. Словом, я жил, как маленький принц. С матерью виделся лишь перед сном. Она рассказывала мне о таинственной стране, где все счастливы, о странных растениях и животных. Я воспринимал это как волшебные сказки, они пробуждали в моей душе странные чувства. Зная, что матери это будет приятно, я много бегал, плавал, лазил по деревьям. Потом, в ее "раю", это помогло мне довольно быстро приспособиться к жизни. Я там обрел настоящую свободу - ел и спал, когда, хотел, - на земле или на дереве, дружил с животными и змеями и бегал, бегал, бегал...
В семилетнем возрасте я поступил в необычную школу - мужчина, который заменил мне отца, брал меня с собой в лес. Люди племени жили охотой на диких зверей и сбором диких плодов. Они чувствовали себя хозяевами джунглей. Единственным опасным врагом считали леопарда. Еще издали заслышав его рев, мой отчим кричал: "Беги! Леопард!" И я мчался вместе с ним. Именно он научил меня так быстро бегать...
Я легко бы мог стать чемпионом мира в "цивилизованной жизни", если бы это не было скучно и глупо.
Я с готовностью с ним согласился. А он продолжил:
- Все, кто бегают по тартановым дорожкам стадионов, стремятся к какому-то пределу. Я же бегал, спасаясь от смерти. Согласитесь, разница есть!
Я прервал его:
- А как вам удавалось бегать "задним ходом"?
- О, это отнюдь не легко, и требует огромной подготовки! Так бежит охотник, заманивающий зверя, чтобы убить его в удобном для него месте. Этому бегу обучают с малых лет. Сначала используют кусок слюды, служащей зеркалом, чтобы не удариться спиной о препятствия. Потом их начинаешь чувствовать кожей. Но для этого необходимо в совершенстве уметь концентрировать внимание. Этому обучают на "высших"
курсах лесного лицея, где в мое время преподавали два столетних старца, которые силой взгляда могли перемещать предметы, поджечь сухое дерево, проделать тонкое отверстие в бамбуке. Обычно к двенадцати годам дети племени владеют своим организмом.
Еще год занятий - и им начинает подчиняться кровеносная система. При этом настолько, что любая рана закрывается с такой быстротой, с какой вы захлопываете рот...
- Извините, - прервал я его нетерпеливо. - Но, будучи врачом, я могу поверить, что огромным усилием воли человек может управлять своими органами, но чтобы функционировало сердце, в которое угодила пуля... Ведь не станете же вы отрицать, что я угодил вам прямо в сердце.
Он снисходительно кивнул.
- Да, вы правы. Будучи отличным стрелком, вы метили в сердце. Но в этом-то и ваша ошибка. У меня сердце - с правой стороны. Надеюсь, вам известны подобные случаи?
Я замер от удивления. Вот она, разгадка тайны, мучившей меня столько лет! А он продолжал прежним снисходительным тоном:
- Вам бы целиться мне в лоб!
Я сокрушенно промолвил:
- Сердце с правой стороны! Кто бы мог подумать!
- Люди редко берут в расчет исключения. А они - самое интересное, что есть в мире... Удалившись от дел, я стал коллекционировать исключения. В моей коллекции - жемчужина, напоминающая очертаниями голову дьявола, слоновый бивень необычайных размеров, агат, вглядевшись в который, можно увидеть эротическую сцену... А сейчас вот я отправляюсь за новым курьезом. За куском самородного золота, напоминающего по форме мозг человека.
Я почти не слушал, что он говорит, и он вскоре это заметил.
- Вас, очевидно, интересую я как одно из таких исключений? Кто я? Сын джунглей? Не совсем. Через одиннадцать лет моему родному отцу удалось меня разыскать, и я снова очутился в цивилизованном мире. Меня подготовили к поступлению в лицей. Я отлично справлялся со всеми предметами, но особенно мне удавались языки. Без особых усилий я овладел восемью языками. Это, в сочетании со всем остальным, и предопределило мое будущее. Родина призвала, и я подчинился...
- Погодите, - вставил я; - Это вы о родине отца?
А как же земля матери? Ведь и это - тоже ваша родина. Бывший доминион, подвергавшийся жесточайшему грабежу родиной отца... Как это уживалось в вашей душе?
- Я понимаю ваш упрек. Разумеется, вы на стороне угнетенных. Логично. Вы уповаете на совесть. Но ведь все зависит от воспитания. Меня учили бегать от леопарда, а потом уверили - что я сам леопард! У меня была совсем иная совесть!
- У человека или есть совесть или ее нету! - отрезал я не слишком вежливо.
Он с горечью ответил:
- Меня интересует лишь один аспект спора относительно совести: чтобы на почве столкновений по поводу совести не погибла наша общая родина - Земля.
- Э, мы уже свое отжили, какое нам до этого дело? - неловко пошутил я.
Он махнул рукой:
- Оставьте насмешки. Наверное, и у вас есть внуки...
- Есть, - сказал я. - И мне очень хочется, чтобы мои и ваши внуки встретились не для того, чтобы обменяться выстрелами. И чтобы из них не делали ни леопардов, ни охотников за леопардами! Ведь завтра они будут хозяевами Земли...
Он скептически усмехнулся.
- Что ж, будем надеяться, что наши дети и внуки учтут наш горький опыт и поймут, какой это позор - взаимно истреблять друг друга, и заживут, как подобает человеку. Не напрасно мудрецы говорят: "Назвать себя человеком ничего не стоит, стать им куда труднее!"
