— Вот видите, дядя Миша, я же вам говорил, что механизм есть, — отозвался рыжий юнга.
— Как же, ты у нас ученый, — ехидно заметил дядя Миша. — Даже планктон ел.
— Планктон? — заинтересовался Андрей.
— Было такое, — кивнул головой Колька и снова покраснел. — Я в книжке читал, что планктон — основной корм большинства морских животных. Вот и подумал: а может в будущем, когда население на Земле сильно увеличится, придется планктон использовать, ведь он полноценный. Ну и попробовал.
— И как?
— На вид гадкий, перетертую медузу напоминает, а вообще есть можно.
Дружный смех заглушил последние слова Кольки.
— Товарищ Волошин, — обратился Колька к Андрею. — Ведь батискаф вмещает двух человек? Возьмите меня с собой. Я у боцмана выпрошусь.
— Не могу, Коля, — ответил Андрей. — Хоть я и твердо верю в полную безопасность, но первый спуск должен совершить в одиночестве. Рисковать жизнью еще одного человека я просто не имею права. Да ты не вешай носа, друг Колька, за свою жизнь ты еще успеешь побывать и в морских глубинах, и в космических далях.
Колька хотел что-то возразить, но тут заговорил динамик, укрепленный на грот-мачте. Андрея Волошина вызвали в научный штаб.
* * *
Много тайн хранит океан. О чем свистит в вантах штормовой ветер, бормочет прибой, разбиваясь о скалы, шепчет волна, набегая на берег?
Может быть, это история легендарной Атлантиды, которая вместе со своим умным и храбрым народом опустилась в морские глубины, а может это рассказ о неизвестных людям животных, живущих в океане, там, куда не добирается солнечный свет. Или океан рассказывает о подводных вулканах, о том, как они плюются лавой, и огонь, встретившись с водой, разрывает дно гигантскими трещинами, создает и уничтожает острова, рождает «цунами» — огромные водяные валы, которые бросаются на берег, уничтожая все на своем пути.
Чтобы понять древнюю песнь океана, человек спускается под воду. Здесь, среди зарослей ламинарий и макроцистисов, лежат зубы акул, кости китов. Уткнулся носом в дно огромный пассажирский теплоход, и рыбы весело резвятся в рваной дыре разорвавшей его борт. Они проплывают по коридорам, заплывают в каюты и, вытаращив глаза, подолгу стоят, едва-едва шевеля плавниками, перед человеческими скелетами. Скелеты укоризненно смотрят на рыб черными провалами глаз, и рыбы, виновато вильнув хвостами, отплывают.
Лежит на боку резная каравелла XVI века. Может, это и есть «Дюк де Флоренсия» — знаменитое казначейское судно Непобедимой армады испанского короля Филиппа II. Тогда в его трюмах до сих пор лежат слитки золота ценой в сотни миллионов дублонов, а среди них корона, которую послал папа, чтобы увенчать католического короля в побежденной Англии.
По соседству с каравеллой уживается творение XX века. Зацепившись минрепом за остов миноносца, угрожающе покачивает рогатой головой черный шар. Но на боку мины уже распустил щупальца великолепный цветок актинии, миноносец облюбовали морские лилии и похожие на огурцы голотурии, а под большим осколком крупнокалиберного снаряда копошится краб, всем своим видом утверждая возможность мирного сосуществования.
* * *
…До недавнего времени морские глубины мало интересовали Джима Кроу. Он был всецело увлечен подготовкой правительственного переворота в одной из африканских стран. Дело в том, что народ объявил ее независимой республикой. Новое правительство национализировало все крупные промышленные предприятия, в том числе и медные рудники, контрольным пакетом акций которых владел Джим. Им были вложены в заговоре против республики немалые деньги. Джим предусмотрел все: день восстания, нового президента, угодных ему членов кабинета. Но заговор был раскрыт, контрреволюционеры арестованы, а Джим Кроу лишился значительной части своих богатств.
Его положение в финансовых кругах очень пошатнулось. Вот почему, когда судьба свела его с выходцем из Колумбии доном Хосе Сильвой, он с охотой взялся за рискованное дело, предложенное современным авантюристом.
Трудно сказать, темперамент ли южанина победил осторожность дельца или его заворожили старинные документы и карты, которые ему показал испанец. Как бы там не было, а на деньги Джима Кроу была организована экспедиция, которая отправилась на поиски затонувшей в давние времена каравеллы.
Это был последний шанс Джима поправить свое финансовое положение. Если повезет, он получит семьдесят процентов подводных сокровищ, то есть сумму, которая в несколько раз превысила бы его состояние в лучшие времена жизни. Неудача же разоряла его окончательно.
Чтобы не вызывать лишних разговоров, компаньоны через посредника достаточно дешево купили у военного министерства списанный легкий вспомогательный эсминец. В Стокгольме военное судно было переоборудовано для глубоководной разведки. Там же была набрана и команда.
Через некоторое время судно уже резво шло водами Балтийского моря. Теперь оно называлось «Мата-Хари». Его капитан рыжебородый норвежец Улаф Сельмер, спокойно покуривая коротенькую трубочку, вел судно в Тунис. Официальная запись в корабельных бумагах свидетельствовал, что цель «Мата-Хари» — изучение жизни и поведения рыбных косяков. Поэтому ни капитан, ни экипаж не знали истинных задач экспедиции.
В Тунисе на борт была принята немецкая подводная лодка типа «Малютка». Маленькая субмарина, рассчитанная на одного человека, в свое время входила в подводный флот смертников, который фашисты с гордостью называли «стаей москитов». Благодаря малым размерам и большой маневренности «москиты» могли незаметно подойти к кораблю, или, минуя подводные заграждения, пробраться в порт и нанести торпедный удар с близкого расстояния.
Узнав о капитуляции фашистской Германии, подводник обер-лейтенант Карл Гюнтер, крейсировавший в то время в Средиземном море, привел «Малютку» в тунисский порт и сдался местным властям.
С тех пор подводная лодка ржавел на судоверфи, пока компаньоны не купили ее. Субмарину капитально отремонтировали, а изобретательный дон Сильва разыскал в тунисских трущобах Карла Гюнтера. Так «Малютка» и ее бывший капитан оказались на борту «Мата-Хари».
Улафу Сельмеру сразу же не понравился этот постоянно пьяный высокий немец. Капитан хорошо помнил, как фашисты расстреляли его единственного сына — командира отряда Сопротивления.
Но Гюнтер редко показывался на палубе. Днем он, как сова, сидел в своей каюте, куда стюард носил ему пиво ящиками. И только ночью на корме появлялась фигура немца, который следил, как бежит за кораблем лунная дорожка.
