— Тонкий сценарий, — хихикнул Кейн, — но все неверно. Нет, детка, я действительно на небесах. Если не веришь мне, спроси Еву.
— Еву? Какую Еву?
— Ой, ну не дури, малыш! У тебя только одна знакомая Ева. Спроси у нее. А с тобой я поговорю позже. Мое время вышло, — голос стал таять. — Я позвоню тебе еще раз. Скоро.
— Марко, подожди! Не вещай трубку. Как я смогу с тобой связаться?
— Никак не сможешь, — голос с каждой минутой делался все тоньше. — Но я с тобой свяжусь. Скоро. Надеюсь.
И голос рассыпался хлопьями по проводу, пронизывающему звезды. Послышался отдаленный щелчок. Потом тишина. Потом обычный гудок.
Никто не знал, где Ева.
Арнольд позвонил ей на работу незадолго до полудня. Секретарша сказала:
— Простите, сэр. Мисс Аддамс сегодня нет. Может кто-нибудь еще помочь вам?
— Я звоню по личному вопросу, — сказал Арнольд. — Вы не знаете, где я смогу ее разыскать? Она дома?
— Я правда не знаю, сэр. Я могу дать вам ее домашний телефон.
— У меня есть, спасибо.
— Ах, это вы, мистер Арнольд? — Холодок официальности в голосе растаял. — Я, честное слово, не знаю, где Ева. Она сегодня не показывалась. И не сообщила, что заболела. Я надеюсь, с ней все в порядке.
— Я дам вам знать, — сказал Арнольд.
Он набрал телефон квартиры Евы, но никто не взял трубку. Арнольд нахмурился. «Полная бессмыслица, — подумал он. — Ева не такая девушка, чтобы уйти в туманную даль, не оставив никакой записки, никакого знака о том, куда уехала».
Всего двенадцать часов прошло с того момента, как они ужинали вместе. Она ничего не говорила о том, что плохо себя чувствует или собирается покинуть город, или о чем-то таком, что побудило бы ее исчезнуть из дома, не появляться на работе и даже не позвонить в офис и не объяснить, почему не пришла. Ева серьезная девушка. Честная и открытая. Никаких тайн и загадок. До сих пор.
Он названивал ей в течение часа. И потом еще, собираясь пойти поужинать. И после ужина. И много раз перед сном. Но никто не отвечал. Он лег спать встревоженный и растерянный, с призраком вчерашней головной боли в висках.
В предрассветной тьме опять затрещал телефон, звонил Маркус Кейн.
— Блейк, детка... это Марко! Ну как, поговорил с Евой?
— Мне не удалось с ней связаться. Марко, скажи мне... — В голосе Блейка отчетливо звучали сомнения, которые грызли его весь день. — Скажи мне правду. Ты правда на небесах, парень? Я хочу сказать... это точно?
И вновь этот смешок, который уже начинал раздражать Блейка.
— А что же, я тебя дурачу, браток? Ну конечно, на небесах.
— Но как тебе удается звонить мне? Ведь на небеса не проложен кабель.
Маркус нервно рассмеялся.
— Блейк, детка, это же двадцатый век! Я пользуюсь самой прямой и современной связью. А ты чего ожидал? Столоверчения?
— Не шути, — настаивал Блейк. — Объясни мне. Зачем все это нужно?
— Это нужно тебе и мне, браток. И чтобы выиграть пари, которое мы с тобой заключили. И посмотреть, что я могу для тебя сделать. Мог ли ты мечтать, что у тебя будет собственная прямая линия связи с раем?
Он держит меня за простака, — разозлился Блейк. — Он думает, что я заглотил наживку. Он втягивает меня во что-то... Я выясню позже, во что именно. Он вроде бы навязывает мне беспроигрышную лотерею. А когда я проиграюсь в пух и прах, на том конце провода раздастся глумливый голос: «Ну конечно, это не небеса, браток. Это преисподняя. Хочешь сказать, что ты не догадывался?» Но в том-то и дело, что я догадался. На самом деле я почти уверен в этом. Потому что с чего бы Марку Кейну делать что-то для меня? Особенно, если он знает...
— Марко?
— М-м-м?
— Что происходит, когда ты... ну, попадаешь туда? Это правда, что говорят насчет всеведения? Ты действительно ясно видишь все, что было и что будет?
— До некоторой степени, — сказал Маркус. — Не совсем. Во всяком случае, я еще не вполне освоился. Думаю, в это надо врасти, что ли.
Тогда, может быть, он не знает?
— А Ева? Как она вписывается в эту ситуацию? Какое отношение она имеет к тебе и ко мне? Что она может мне сказать такого, чего я еще не знаю?
— О, она часть всего этого, поверь мне. Важная часть. Но если ты не можешь с ней связаться...
Голос начал таять. Странно, перед концом разговора Маркуса становилось слышно так, будто он ускользает за миллионы миль, миллионы лет отсюда.
— Если я не могу с ней связаться? — настойчиво повторил Блейк.
— Попробуй спросить официантку, — предложил Маркус. — Она знает, где Ева.
— Официантку? Какую официантку?
— Да ту, из кафе, — сказал призрак призрачного голоса. — Из кафе «Парадиз», — тень усмешки. — Откуда же еще? Пока, Блейк, детка.
Молчание.
«Парадиз» был таким ночным местечком, куда заходили исключительно избранные ночные завсегдатаи, любившие, чтобы было побольше крепкой выпивки, побольше громкой музыки и побольше розовой плоти, как можно больше обнаженной. Идти туда до десяти вечера не имело смысла. Это как раз подходило Арнольду, потому что у него снова появилась изматывающая головная боль, все чаще и чаще повторявшаяся последние несколько месяцев.
Свирепая огненная мигрень, которая захватывала его и трепала, словно флажок на мачте; она ослепляла, обессиливала и делала его беззащитным; из-за нее он с трудом осознавал, кто он такой и где находится; в течение нескольких опустошительных часов он становился утлым челном в океане боли.
Наконец, незадолго до полуночи, он вынырнул из мигрени: боль рассосалась так же быстро и необъяснимо, как началась. Он осознал, что сидит дома, на кровати, раскачиваясь и сжимая голову руками, хотя и не помнил, как добрался туда. Но с исчезновением боли пришло воспоминание о необходимости завершить дело. И Блейк отправился в кафе.
У кафе «Парадиз» стояла сердито гудящая толпа — Блейку пришлось запарковаться в квартале от кафе и расталкивать плечами волнующуюся толпу, стараясь подобраться поближе. Перед входом стояла патрульная машина, и офицер сдерживал любопытных.
— Проходите, ребята. Вас это не касается. Проходите! И ты тоже, — сказал он Арнольду, который пробивался сквозь толчею, круглыми от ужаса глазами глядя на двух людей в белых халатах, которые тащили носилки к карете «Скорой помощи». На носилках лежало тело под белой простыней. На простыне виднелись красные пятна.
— Что случилось? — выдавил Арнольд.
— Проходи, — сказал коп. — Не задерживайся.
Рядом кто-то начал рассказывать:
— Это официантка. Какой-то хиппи вошел через заднюю дверь и застал ее на кухне одну. Пырнул ее ножом три раза.
— Проходите! — раздраженно сказал коп. — Не задерживайтесь! — И внезапно с отвращением: — О, великий Боже!
Арнольд свалился на мостовую. Толпа в этом месте напирала особенно сильно.
