Физрук завел нас к себе в кабинет (крошечное помещение рядом с раздевалкой, забитое разнообразным спортинвентарем, так, что едва хватало места для совсем уж микроскопического столика), поставил перед собой и устроил разнос. Такие мы, сякие, и безобразие хулиганили, и технику безопасности нарушали, и его лично чуть под монастырь не подвели. И при этом в глазах, да и в интонациях физрука нет-нет, да промелькивало нечто вроде уважения – видимо, он успел оценить красоту моего боя. Впрочем, почему это «моего»? Нашего, совместного. Участников-то было четверо…
Вообще-то я его понимаю. Школа – место особенное. Стоит случиться чему-то настолько громкому, эффектному – и все, пиши-пропало, пойдет поветрие. Мальчишки, особенно четвертых-шестых классов, самые оторвы, примутся дуэлировать на палках (гимнастические им никто не даст, но кусты-то на что?), невзначай глаз выбьют или еще как-нибудь покалечатся…
«Развлекались бы за пределами школьного двора, – читалось во взгляде физрука. – Там хоть лопатами деритесь, а здесь зачем другим проблемы создавать?»
В итоге дело ограничилось гневной записью в дневниках (даже двоек не стал ставить, о как!) и взятым со всех четверых словом, что не повторится. Заодно меня вынудили рассказать об уходе из секции фехтования и намерении попробовать свои силы в ином жанре. Физрук удовлетворенно кивнул: спорт есть спорт, пусть и такой. Я было хотел заикнуться насчет доступа в зал во внеурочное время, чтобы упражняться нам с Астом, но вовремя прикусил язык. Успеется.
Остаток дня прошел без приключений. «Щелк-щелк» мы произвели в традиционном месте уединения – мужском туалете второго этажа, после чего Женька уверенно взял дело в свои руки. Мне было предложено сидеть и не высовываться. Я и не высовывался – сначала на биологии (анатомия, физиология и гигиена человека, первый урок в четверти, системы внутренних органов, сердце, кровеносные сосуды, почки, бла-бла-бла), потом на химии (этот предмет в классе любили, как и «химичку», Татьяну Николаевну), долгожданная (исключительно для меня) литература, ну и последним уроком инглиш. Тут пришлось слегка «подтолкнуть» альтер эго под локоток: несмотря на два года занятий с репетитором, язык потенциального противника ему не давался. Как и мне в свое время. Более-менее овладел им я уже в солидном возрасте, когда возникла необходимость по работе – да и то лишь на разговорном уровне. Что до английской грамматики, то она так навсегда и осталась для меня «терра инкогнита».
Расспросы по поводу «танцев с саблями»? Были, конечно, куда ж без них. И расспросы, и восторги, и просьбы научить «так же махаться». Женька, вовремя сообразивший (без моей подсказки, заметьте!), что язык сейчас лучше держать за зубами, в начале каждой перемены удирал с Астом на другой этаж и появлялся только к началу следующего урока.
А после уроков – событие грандиозного масштаба в жизни моего альтер эго. По мне, так ерунда, мелочь, но он счастлив и горд собой. Мы идем провожать Миладку! Мало того, Женька решился даже предложить понести портфель, что вообще ни в какие ворота не лезет. Серега по такому случаю предусмотрительно слинял, и я чуть погодя последовал его примеру. Заранее известно, что дело ограничится болтовней о школьных новостях и восторженно-щенячьими взглядами, бросаемыми исподтишка. А потому не стану смущать парня, заглядывая через плечо. Благо методика медитации-полусна сознания освоена вполне, да и подумать есть над чем. Вот, к примеру: а если в ожидании очередного флешбэка попробовать сформировать своего рода вопрос, обозначить область интересов? А что? Вдруг да получится?
Четверг, 7 сентября 1978 г.
Ул. Онежская.
Вечер больших надежд
Оказывается, наш с Женькой юбилей уже завтра. Как быстро неделя-то пролетела… Весь вечер мы с мамой лепили пирожные, предназначенные для угощения одноклассников. Завтра в школу не бежать – шествовать неторопливо с коробочкой, перевязанной бечевкой. Уронишь, помнешь – и вместо ее содержимого окажется однородная, шоколадного цвета масса. Хоть ложками ее вычерпывай. Как по мне – так и не худший вариант…
Итак, рецепт: какао, печенье, истолченное в порошок, сгущенка (мама специально приберегла к такому случаю две банки), коробка смеси «Малютка», немного сливочного масла и гвоздь программы, дробленый арахис. Жуткий дефицит, кстати, в магазинах его не продают, только на базарах, да и то не везде. Нам, например, его присылали родственники, проживающие в Астрахани. Рыхлые арахисовые бобы сначала обжаривали на огромной чугунной сковородке, потом мы с мамой их лущили и вручную измельчали в большой бронзовой ступке, сохранившейся невесть с каких времен, бронзовым же пестиком, таким увесистым, что при желании мог бы сойти и за оружие.
После чего – дело невиданное! – в шоколадное тесто было щедро добавлено граммов сто коньяка из заветной отцовской бутылочки.
Раньше, насколько нам с Женькой не изменяет общая память, мама такого не делала. Считает, что сын уже достаточно взрослый? Что ж, похвально, похвально…
Но главное событие дня – это, конечно, возвращение отца. Высокий, улыбающийся, с оттопыренными ушами и в очках, он всегда напоминал мне Шурика из «Кавказской пленницы», разве что постарше. От отца отчаянно разит табаком, а я аж оторопел, когда он, как ни в чем не бывало, задымил на кухне сигаретой. Да, до ЗОЖ и запретов на курение этому миру еще долго…
Кроме табака от отца пахнет земляничным мылом. По словам мамы, он два часа просидел в ванной, даже заснул там. Перелет дался нелегко – вылетели ночью на самолете-заправщике с посадкой сначала в Энгельсе, потом крюк над Южным Уралом и только потом, потом… Обязательное «Как дела в школе?», сурово сведенные брови при виде записи «устроил драку палками с тремя одноклассниками на уроке физкультуры» и недоуменный взгляд, когда выяснились подробности этого деяния. Да, не привык отец к подобным замечаниям в мой адрес, не привык. До сих пор самое страшное из числившихся за мной школьных преступлений – злостное и циничное битье стекол, в классе, кажется, шестом, совершенное в группе по предварительному сговору с кем-то из одноклассников. Помнится, напарник при первых признаках тревоги благополучно удрал, а я, как дурак, остался, будучи уверенным, что никто ничего не докажет. Доказали. Шуму было…
Но сегодня меня скорее одобряют. Нет, поругали, конечно, для виду, особо не усердствуя. В отцовских глазах мелькнуло даже нечто вроде гордости за наследника, когда я в деталях описал расклады «драки» и продемонстрировал (тайком от мамы, разумеется) начавшие синеть рубцы от палочных ударов. По-моему, больше всего его порадовало отсутствие нытья по поводу боли.
А откуда ему взяться, нытью? Перед ужином альтер эго отлучился в уборную и там – «щелк-щелк»! На разговор с отцом у меня были совершенно конкретные планы,
