— Кстати говоря, о столкновениях… — заикнулся Хокенберри.
В это мгновение шершень завис в воздухе, а затем резко опустился в залитый светом кратер неподалеку от сложной системы куполов, перекладин, подъемных кранов, мерцающих желтых пузырей, синей опалубки, зеленоватых шпилей, среди которых перемещались транспортные средства и хлопотали, словно привыкшие к вакууму пчелки, прилежные моравеки. Посадка оказалась настолько мягкой, что схолиаст едва ощутил ее сквозь металлический пол и силовое кресло.
— Вот и дома, вот и дома! — нараспев произнес европеец. — Конечно, это еще не родной дом, но все-таки… Осторожней на выходе, не стукнись головой. Косяк низковат для человека.
Мужчина не успел ни высказать своего мнения, ни даже вскрикнуть: дверь отворилась, и воздух из маленькой каюты с ревом устремился в космический вакуум.
В прежней жизни Томас Хокенберри преподавал классическую литературу и не особенно увлекался точными науками, однако достаточно успел насмотреться научно-фантастических фильмов, чтобы помнить о последствиях резкой разгерметизации: глазные яблоки раздуваются до размера грейпфрутов, барабанные перепонки взрываются фонтанами крови, тело закипает, распухает и трещит по швам под действием внутреннего давления, внезапно утратившего в чистом вакууме всякое внешнее сопротивление.
Но ничего такого не происходило.
Манмут задержался на трапе.
— А ты что, не идешь?
Для человеческого слуха в его голосе прозвучал явный оттенок жести.
— Почему я не умер? — только и вымолвил схолиаст, чувствуя себя запакованным в невидимый глазу пузырь.
— Тебя защищает кресло.
— Что?! — Хокенберри завертел головой, но не заметил даже подобия слабого мерцания. — Хочешь сказать, теперь я должен сидеть в нем безвылазно или погибну?
— Вовсе нет, — с удивлением отозвался моравек. — Давай выходи. Силовое поле кресла будет сопровождать тебя. Оно и так уже подогревает, охлаждает, осмотически очищает и перерабатывает воздух, запаса которого хватит на полчаса, а также поддерживает нужный уровень давления.
— Но ведь… кресло… это часть корабля. — Преподаватель классики недоверчиво поднялся; прозрачный пузырь послушно шевелился вместе с ним. — Как же я могу выйти наружу?
— На самом деле это шершень — часть кресла, — пояснил Манмут. — Поверь на слово. И все-таки ходи здесь поосторожней. Кресло-костюм обеспечивает некоторое притяжение на поверхности планеты, однако местная гравитация настолько ничтожна, что хороший прыжок придаст твоему телу вторую космическую скорость, и тогда — адью, Томас Хокенберри. Пишите письма, адрес тот же — Фобос.
Мужчина застыл на пороге и намертво вцепился в металлический косяк.
— Да ладно, — смилостивился европеец. — Мы с креслом не позволим тебе улететь. Пойдем же. С тобой тут хотят побеседовать.
Оставив Хокенберри на попечение Астига-Че и прочих первичных интеграторов Консорциума Пяти Лун, Манмут покинул купол с искусственной атмосферой и отправился прогуляться по кратеру. Вид его просто завораживал. Горизонтальная ось Фобоса постоянно указывала на Марс, а инженеры моравеков слегка подправили ее, так что багровая планета всегда висела над воронкой, заполняя собою большую часть черного небосвода, ибо крутые стены Стикни отсекали все остальное. Крохотный спутник совершал полный оборот за семь часов, поэтому гигантский красный диск, покрытый голубыми морями и белыми вулканами, заметно, хоть и медленно вращался над головой.
Европеец отыскал своего друга Орфу на высоте нескольких сотен метров, в гуще подъемников, перекладин и кабелей, которые удерживали в пусковом кратере почти готовый к полету на Землю корабль. Вдоль огромного корпуса космической посудины сновали инженеры глубокого космоса — моравеки, роквеки, похожие на черных жуков, и каллистянские операторы, соединяя перекладины и напоминая блестящую растительную тлю. На темной обшивке отражались, играя, лучи прожекторов. Батареи подвижных автосварщиков сыпали вниз искрами. Поблизости, в надежной колыбели из металлических цепей, покоилась «Смуглая леди», глубоководная лодка Манмута. Несколько месяцев назад моравеки спасли поврежденное, беспомощное судно из укрытия на марсианском побережье моря Фетиды, подняли его на Фобос, починили, зарядили и модифицировали крепкую лодочку для исполнения земной миссии.
Сотней метров выше Манмут нашел своего товарища — тот лазал по стальным тросам под брюхом корабля — и окликнул его по старой личной линии связи.
— Кого я вижу? Орфу, недавний марсианин, недавний гость Илиона и вечный иониец? Тот самый Орфу?
— Тот самый, — подтвердил друг.
Даже по радиоканалам и частному лучу его грохочущий голос граничил с инфразвуковыми колебаниями. Оттолкнувшись поворотными движителями, высоковакуумный моравек совершил тридцатиметровый прыжок на перекладину, где покачивался Манмут, проворно уцепился рычажными сварочными клещами на манипуляторах за верхний железный брус, да так и завис.
Некоторые из моравеков с виду отдаленно напоминали гуманоидов: Астиг-Че, к примеру, или роквеки в черных хитиновых доспехах, или даже Манмут (хотя он гораздо меньше остальных). Но только не Орфу Ионийский. Созданный и оснащенный для работы в плазменном торе Ио, среди магнитных, гравитационных и ослепляющих радиационных бурь Юпитера, он смутно походил на земного краба ростом более двух метров и длиною в добрых пять. Если можно вообразить себе краба с дополнительными ногами, комплектом чувствительных элементов, подвесными движителями, манипуляторами, которые служили почти как руки, а главное — с древним, побитым панцирем, столь многократно латаным-перелатаным, что казалось, тот держится на одной шпаклевке.
— Ну, как там наш Марс, все еще вертится, старина? — прогрохотал Орфу.
Манмут повернул голову к небу.
— Куда ему деться. Вертится, будто здоровенный красный щит.
Из тени как раз показался вулкан Олимп.
— Вот, наверное, красота-то! — отозвался приятель европейца. — Красотища!
Манмут замялся и наконец промолвил:
— Я знаю, ты был у хирурга. Жаль, что тебя так и не вылечили.
Иониец пожал плечами четырех сочлененных руконог.
— Не важно, старина. Кому они нужны, эти органические глаза, когда есть тепловидение, вонючий газовый хроматограф, по масс-спектрографу на каждом колене, глубокий и фазовый радары, сонар и лазерный картопостроитель? С таким прелестным набором сенсоров я не смогу разглядеть разве что самые удаленные и ни к чему не пригодные предметы. Вроде звезд и Марса.
