Издали донесся смех Брэда. Еще одна рыба медленно ткнулась в мою ногу. Не выдержав, я побрел на берег.
— Ты знала об этом? — спросил я Нойс.
— Конечно. Как все.
— И не предупредила?
— Ты же из санитарной инспекции. Ты должен знать, что в Итаке не едят рыбу.
— Что ж, — сказал я. — Придется пить.
И притянул Нойс к себе.
Когда мы возвращались, дымка над городом сгустилась, едко бил в ноздри запах все той же химии. Дым из труб уже не поднимался вверх, он, как подушкой, плотно придавил Итаку. Веселенькая прогулка, думал я, незаметно снимая окрестности. Потом мы отправили женщин переодеваться и ввалились в “Креветку”.
— Глотка пересохла, — пожаловался Хоукс.
Старый Флай сердито засмеялся. Его смех походил на лай. Продолжая лаять, он ткнул пальцем в висящий за стойкой плакат: “Не бросайте окурки в унитаз! Смывая их, вы теряете от пяти до восьми галлонов чистой воды!”
— От пяти до восьми, точно, я сам подсчитал! — Старый Флай трясущимися руками набил трубку. — Прикройте дверь, тянет химией. — И, добавляя содовую в виски, сварливо пожаловался: — Проклятая погода. Раньше у нас лили дожди, а теперь этот кисель… Плохие, плохие времена…
К появлению Нойс и Италии ужин, заказанный старому Флаю, был готов. Кальмары, устрицы, дарджентский краб. Хозяин заведения презрительно хмыкнул: это все можно есть, это из банок.
Брэд прохрипел:
— Не хочу из банок. Хочу в постель.
Италия хотела того же. И они исчезли.
Унылый мальчишка в грязной форменной курточке поменял пепельницу и, встав у стойки, от нечего делать глазел на нас. Как правило, нечто вроде согласия между мужчиной и женщиной возникает сразу. Или не возникает. Нойс сбивала меня с толку. Я все еще не понимал, чего она хочет и почему дуется. Не то чтобы она возбуждала меня, мне нужно было прикрытие. Поэтому я и спросил:
— Пойдешь со мной?
Она беспомощно улыбнулась.
Я вел машину сквозь сплошную стену дождя. Нет, не сквозь стену. Старый Флай был прав. Скорее сквозь кислый кисель. В такую погоду за руль садятся лишь идиоты.
— Поднимись в сорок третий номер.
Припарковав машину, я поднялся к себе. Нойс сидела в кресле и внимательно разглядывала комнату. “Они здесь все запуганные”, — с неудовольствием отметил я. И посоветовал:
— Прими душ.
Она неуверенно кивнула.
Я дождался, когда из ванной послышался шум воды, заказал кофе и выключил свет. Открыть окно оказалось делом секунды. Я выставил наружу загодя приготовленную пробирку. Если бы кто‑то и увидел меня с улицы, мало ли чудаков в такой дождь могут открыть окно? Капли шумно разбивались о подоконник, противно сползали по голой руке. Я попробовал на язык — сильно кислило. Когда пробирка наполнилась, я плотно заклеил ее специальным пластырем и сунул в карман куртки. Таким же образом я поступил со второй. Потом набрал Целый стакан дождевой воды, включил свет и удивился — дождевая вода отливала мутью.
Скрип двери заставил меня обернуться.
На пороге ванной, придерживая рукой полы халата, стояла Нойс.
— Что ты делаешь? — Она явно была испугана.
— А ты? — рассердился я.
— Зачем тебе дождевая вода?
Я демонстративно выплеснул воду.
— Чего ты боишься, Нойс?
— Бэд Стоун тоже возился с дождевой водой… И с водопроводной… Это стоило ему жизни…
— Ты знала “нашего Бэда”?
— Он был моим мужем.
— Прости…
Сообщение Нойс застало меня врасплох. Почему‑то мне в голову не приходило, что в Итаке до сих пор живут люди, близко знавшие Бэда. Но зачем нужна была эта вода полицейскому?
— Существует специальное распоряжение санитарной инспекции, Герб… Вода, почва, воздух Итаки не могут быть объектом частных исследований…
— Я не исследователь.
— Бэд говорил так же…
Я злился. Нас могли слушать. Скорее всего нас слушали. Я схватил Нойс за руку:
— Сбрось к черту этот халат! Мы пришли сюда не болтать, правда?
Одновременно я прижал к губам палец. Я уже понял, что не надо было тащить Нойс в номер. Но кто мог знать, что она бывшая жена “нашего Бэда”? Все еще прижимая палец к губам, я толкнул Нойс в постель.
И услышал стук в дверь.
Нойс вздрогнула.
Я втолкнул ее в ванную:
— Сиди здесь, пока не позову.
И подошел к двери:
— Кто там?
— Откройте, Гаррис. Санитарная инспекция.
— Какого черта вам нужно?
— Откройте, — повторил Габер.
Я открыл. Первым вошел он, за ним еще два крепких парня в униформе “СГ”.
— Нашим приказам следует подчиняться сразу, — хмуро заявил Габер. Его длинные локоны были мокрыми. — Ты ездил к океану, говорят, входил в воду. К сожалению, с двух часов дня, уже после твоего отъезда, эта зона перешла в разряд опасных — там недалеко в воде обнаружили труп моргача. Тебе не обязательно знать подробности, но меры следует принять. — Он вынул из кармана плоский флакон. — Десять капель на ночь, Герб. Утром повторишь.
Затрещал телефон.
Я вопросительно глянул на Габера.
— Возьми, возьми, — усмехнулся он.
— Герб! — Хриплый голос Хоукса был слышен за десять шагов. — Эти подонки из твоей санитарной инспекции притащили мне флакон дряни. Наверное, они притащат ее и тебе. Не вздумай глотать ее. Будущие твои женщины не обрадуются этому. И Нойс тебя не поймет.
— И что ты со всем этим сделал? — покосился я на Габера.
— Слил в раковину! Уж я — то знаю, чего стоит эта водичка! Не мы им нужны, Герб, они охотятся за нашими девчонками. — Он явно был разъярен. — Эти подонки уже увели Италию.
— Ладно, Брэд.
Я повесил трубку и замер.
На пороге ванной стояла Нойс.
Она успела одеться. На ней снова была длинная юбка и тонкий пуловер.
— Разве я звал тебя?
— Я должна уйти.
— Она права, — мрачно подтвердил Габер. — Она должна уйти. — Похоже, слова Брэда Хоукса окончательно испортили ему настроение. — Ты еще не знаешь, Герб, это наша вина, мы не успели тебя предупредить: многие местные жители состоят на специальном учете. Сами они, конечно, помалкивают об этом. — Он мрачно уставился на Нойс. — Это понятно. Зачем им рекламировать пониженную сопротивляемость болезни Фула.
Пониженную сопротивляемость болезни Фула… Габер так сказал, и я сразу вспомнил мерзкую старуху с уродливым младенцем в мешке на въезде в город… Нойс — потенциальная моргачка?.. Нойс — потенциальная колонистка?.. И она молчала?.. Чем теперь мне грозят ее поцелуи? Я был взбешен.
