Одноэтажное здание, куда мы вошли, не было вокзалом, ни центром управления или складским помещением терминала, вообщем, ничем таким, чтобы напоминало службу аэропорта. Скорее, просто служебным зданием — например, РАПО. Почему я так решил — не знаю. Стены, пол и потолок одного матово белого цвета. Никаких надписей, картин, графических или голографических объектов, никакого декора — ничего, все строго функционально: чистота, простые линии, ровный свет криптоламп, мягко пружинящий пол, прохладный свежий воздух. Если бы у меня возникло желание попытаться самостоятельно запомнить, где я нахожусь и самому найти что–нибудь, — вряд ли с этим справился. Небольшие цифры и какие–то слова на местном диалекте — на уровне глаз, значит, я ошибался. Меня завели в просторное помещение, в котором ничего кроме стола и двух — стульев? кресел? скамеек? не было. Какие–то конструкции из блестящих металлических трубок и жестко зафиксированных кусков. Пластика? Резины? Да и «столы» были сделаны таким же образом. Окон в комнате не было.
— Иллебе Леваннен, положи сюда свою сумку, и раскройте ее.
— Извините, но там ничего нет противозаконного — мои личные вещи, документы, электрофон…
— Иллебе Леваннен, это необходимо, — в голосе лоти не было ни агрессии, ни раздрожения. Ни превосходства. Он спокойно смотрел на меня умными немигающими глазами и ждал.
Я — гость. Официальное лицо, как ни мерзко это звучит, а значит, должен подчиняться здешнему распорядку. Мне не нравилось, что мое пребывание в САР начинается с досмотра. Что–то это мне напоминало. То, о чем не хотелось вспоминать… Я покорно раскрыл сумку, и вытащил на «стол» все свои вещи. В глазах лоти блеснуло любопытство — или мне показалось? Один из гиссе тут же отложил в сторону электрофон и книжицу «Аналогий».
— Но мне необходим электрофон. И «Аналогии» мне понадобяться для работы…
— Электрофон и «Аналогии» могут послужить источником технологического насилия. В Свободные Районы нельзя провозить продукты неассоциированной техники и науки.
Словосочетание «технологическое насилие» повергло меня в шок. Я с ужасом наблюдал, как один из гиссе относит мой электрофон и книгу, с которой я даже среди ойхаров Хвойного Края не расставался, — в неизвестность.
— Когда ты будешь покидать Свободные Районы, тебе вернут эти вещи. У тебя есть магнитокарты? — спокойный голос, спокойное лицо. Глаза, излучающие неторопливость и уверенность.
— Да. Мои документы.
— Покажи их мне, — он не протягивал руку. Просто стоял и смотрел на меня.
Он что, не доверят мне? Считает меня самозванцем, каким–то мошенником?.. Я пожал плечами, вытянул из кармана документы и передал их лоти. К моему удивлению, он даже не посмотрел на них — просто передал второму гиссе, чтобы тот их унес. Для проверки? Я терялся в догадках.
— Вы проверяете мои документы?
— Нет. Мы знаем, кто ты.
— Зачем же вы взяли их у меня?
— Они тебе не понадобятся в Свободных Районах.
— Как это?
По лицу лоти я понял, что он не уловил обеспокоенности в моих словах. И решил повторить вопрос. Наверное, это выглядело очень глупо. Но что мне оставалось делать?
— В Свободных Районах наличие документов необязательно?
— В Свободных Районов нет того, что ты называешь «документы».
Я не нашелся, что ответить. Какая–то лингвистическая путаница.
— Почему вы забрали их у меня? Они… Документы запрещены в Свободных Районах?
— Нет. То, что ты называешь «документами», может представлять источник идеологического насилия. Мы свободны от «документов».
Опять «насилие»! Что значит «свободны от документов»? Ничего не понимаю… Может быть, то положение в их Декларации, где сказано что «централизованный бюрократизм чужд принципам свободной ассоциации»? Я уже что–то начинал понимать.
— Когда ты будешь покидать Свободные Районы, тебе вернут «документы». Ты голоден? Тебе нужно есть и пить?
Я закивал головой, но лоти как ни в чем не бывало повторил свой вопрос. По видимому, они не понимают привычных мне жестов. Впервые я усомнился в возможности работать в САР. Всего тридцать лет со дня Самоопределения — и они даже не понимают кивков?!
— Да, я хочу есть и пить, — все это мне начинало напоминать какую–то театральную постановку. Например, в стиле парадоксалиста Гесселя.
Лоти повел меня через коридор, мимо закрытых дверей, опять свернул, опять коридор и вереница дверей, и, наконец, просторное помещение — что–то вроде столовой. Почему–то круглые «столы» — первое круглое, что я здесь увидел, и большое количество «стульев» вокруг. Я сел. Напротив сел лоти и стал смотреть на меня. Минуты через две ко мне подошел человек лет сорока — точно в такой же одежде, что и лоти. Я заподозрил, что все граждане САР носят одни и те же белые блузы и белые штаны. Человек поставил передо мной какое–то подобие металлического корытца с серовато–розовой кашицей, металлическую конструкцию, слабо напоминающую ложку, и стакан с прозрачной жидкостью. «Сухая вода»? Да нет, вряд ли. Я взял и отхлебнул — оказалась, простая вода. Кашица не внушала мне аппетита, но есть хотелось, я поборол невольное отвращение и понюхал. Ничем знакомым не пахнет. Тогда попробовал. «Это» походило на целлюлозу.
— Что это?
— Сбалансированная смесь витаминов, минералов и жиров.
— А чего–нибудь другого у вас не найдется? — моя надежда была слабой. Уж очень не хотелось есть эту серую жижицу. Ответа я не получил и пришлось мне с трудом проглотить содержимое посудины.
— Тебе нужно спать?
Что он хочет сказать? Хочу ли я отдохнуть с дороги? Странно они тут изъясняются. Слово «хочу» у них не в чести… Отдыхать я не собирался, но собраться с мыслями стоило. Переварить «сбалансированную смесь». Я спохватился, и вместо того чтобы кивнуть, сказал, что хочу отдохнуть. Видимо, для него между словами «отдых» и «сон» не было никакой разницы.
Лоти отвел меня в одно из помещений — комната казалось совершенно нежилой. Нет, пыли, грязи и застоявшегося воздуха не было. Но по какой–то причине я почувствовал, что здесь давно никто не ночевал. Окон нет, мягкое освещение дают криптолампы. Голые стены, ортопедический матрац на полу. Зеркальная поверхность — пластина? — непонятным для меня образом встроенная в стену. Никаких швов или щелей, словно «зеркало» и стена составляли одно целое. Рукомойник из блестящего металла — двухкамерный: одна камера над другой. Кажется, я догадываюсь о предназначении нижней камеры. Лоти оставил меня одного — не попрощался, ничего не сказал. Невозмутимо удалился, закрыв за собой дверь. Кстати, дверь тоже была любопытной: какая–либо ручка или замок напрочь отсутствовали, но что–то жестко фиксировало ее в проеме, и если бы не микроскопический желобок… Я толкнул дверь рукой — она открылась. Посмотрел в коридор — лицо у меня, наверное, совсем глупое. Никого в коридоре не было. Тишина. Такое ощущение, что я один в этом здании. Или даже на несколько километров вокруг. Что за мысли?.. Взялся за край двери, соображая как ее закрыть, и только тогда понял: лоти закрывал дверь совсем с другой стороны. Получается, эта дверь может открываться и закрываться с любой стороны? Осмотрел поверхность «косяка» — ничего, гладкий ровный материал. Похож на пластик. Как же она закрывается и открывается? Может, электромагнитное поле?.. Я ничего не смыслю в технике. Но одно могу сказать: с такими технологиями я никогда не сталкивался. Потянул дверь на себя и поспешно убрал руку, боясь, что ее прищемит. Дверь мягко совместилась со стеной и замерла. Я более внимательно осмотрел комнату. Конечно же, рукомойник. Не было никаких труб, идущих от него. Довольно таки компактная раковина, как бы вырастающая прямо из стены. Ни зазоров, ни швов между раковиной и стеной нет. Потрогал какой–то шароподобный выступ на раковине. Из отверстия полилась вода — холодная. Повертел «шарик» пальцем — вода стала нестерпимо горячей, почти кипяток. Минуты две думал, как ее остановить, пока просто не нажал пальцем на «шарик». На стенах, на двери, на рукомойнике, на «зеркале», на матраце — везде буквы «САР». Небольшие, но достаточно, для того чтобы ни на минуту не забывать, где ты находишься. Где ты спишь, ешь. Жаль, что я не обратил внимание на посуду, из которой ел и стакан, из которого пил. Сейчас я полностью уверен, что и там где–то были выдавлены эти же буквы. Как заклинание, как медитативная формула… Эти смехотворные «исследования» меня изрядно утомили. Я сел на матрац и попытался суммировать все, что видел и слышал. Технология у САР на уровень, как минимум, выше чем в Центральных Сообществах. Это было дико — какие–то территории с маловразумительным статусом где–то на окраине Изученного мира, среди лесов… Откуда? Такие технологии предполагают соответствующий уровень социальной организации. Однако, с другой стороны — совершенно иная культура. Говорить о культуре вообще я не имею права — слишком мало я знаю о Свободных Районах, я их толком еще не видел. Но в быту, в простом общении… Минимум эмоций, почти никаких жестов, нечеловеческое спокойствие. Почему нечеловеческое? Они такие же люди, как я. Аккуратно одетые, чистые, здоровые, не старые, не скажешь, конечно, спортивного вида — но подтянутые, стройные. То есть не возникает сомнения в их мобильности и энергичности. Но отсутствие слова «хочу». Как впрочем, любых пожеланий, приветствий, восклицаний и всей прочей словесной мелочи, которой испокон веков наполнен язык любого народа в Изученном мире. Одинаковая одежда. Какие–то опознавательные знаки, символы, различия отсутствуют. Индивидуальность — вот что я здесь не ощущаю. Слабо представляю себе, как можно ощущать или не ощущать индивидуальность — но я это чувствую. В смысле, совсем не чувствую… Совсем я запутался. Голова гудела, вместо мыслей — каша из отдельных слов и образов. Я решил, что попытаюсь разобраться завтра. А пока делать то, о чем меня спрашивал лоти: спать.
