- Сколько человек надо перебросить в Тверь? - спросил я.
- Надо несколько тысяч, - ответил офицер. - Но здесь в Новгороде только восемьсот. Остальные в Менске, я же говорил.
- В здании есть лестница, идущая сверху донизу?
- Есть.
- Хорошо. Доставьте сюда своих восемьсот человек и достаньте фотографии с видами Твери. Я вас туда доставлю. Ах да! Еще нужна очень длинная веревка.
Седой смотрел на меня с презрением. Отец - с недоумением и злостью. Он понимал, что я влез в опасную авантюру. Если ничего не получится, не видать нам ни помощи, ничего. Такая толпа!.. Вдруг не получится? Плевать. Кривая вывезет.
Оба офицера выскочили из кабинета. Они немного посовещались за дверью. Потом один вернулся и принялся звонить, а второй куда-то побежал. Отец, не проронив ни слова, сидел с несчастным видом. В свое время он заставил местных олухов поверить в чудеса. Что ж он стушевался?
Через полчасика все было готово. Я разместился на двенадцатом этаже, чтобы иметь запас лестницы в малознакомом мне варианте. За мной вверх по лестнице располагались спецотрядовцы в полном боевом облачении. Многие были с овчарками. Отец "для поддержки" замыкал шествие. И все мы были в одной связке.
Я спускался вниз по лестнице легкой трусцой с полузакрытыми глазами. Мимо меня уже давным-давно должны были проноситься перила с чугунными медвежатами. Должны. Обязательно. Но открывать глаза не хотелось.
И все же я их открыл. Медвежата были тут как тут. Я начал вспоминать понравившуюся мне тверскую улицу. Не подведи, Лестница! Будь ты хоть с медвежатами, хоть со щенятами - не подведи!
И она не подвела. Затянутые в черную кожу спецотрядовцы, все как один в белых шлемах с пластиковыми забралами, выстроились колоннами на изумительно красивом бульваре. Их старший офицер, краснощекий толстяк, сам себя шире, связался с местным начальством, и через десять минут за нами приехали автобусы. События развивались как в бредовом сне наяву, цеплялись одно за другое. И от меня больше уже ничего не зависело. Я выпустил джинна из бутылки. А в джинне было восемьсот человечьих сил.
Беснующаяся толпа спокойно занималась своим делом: била витрины, скандировала лозунги, писала что-то на стенах огромными арабскими буквами. Заметив спецотряд, демонстранты принялись швырять камни. Солдаты строем шли вперед. От камней их защищали небольшие круглые пластиковые щиты. Но стоило противникам подойти друг к другу вплотную, спецотрядовцы преобразились. Щиты повисли на локте левой руки, в воздух взлетели дубинки. Началось избиение. Демонстрантов было намного больше, раз в десять, что ли. Они тоже дрались, а у многих из них были палки. Но ничего поделать со специально обученными войсками они не могли. Да еще овчарки! Вот это точно страх божий!
Отец, Седой и армейский начальник находились рядом со мной. Мы медленно перемещались вслед "за линией фронта". Во взгляде Седого читалось уважение. Во взгляде офицера было не просто уважение, а благоговение. Даже можно сказать - религиозное преклонение. Он готов был за мной хоть в огонь, хоть в воду. А если в мой мир, в мой вариант?
Где-то наверху над нами раздался звон разбитого стекла и женский визг. Мы подняли головы. На балкон ближайшего дома буквально сквозь окно выскочил молодой парень в рубашке навыпуск, как и у других демонстрантов. Он замахнулся правой рукой, но Седой оказался быстрее. Пистолет словно материализовался у него в руке и дважды выстрелил. Парень упал на балконе. Через несколько секунд там прогремел взрыв.
- Еще немного, - сказал офицер, - и конец нам. Почему стоим на открытом месте? Не годится такие глупости делать.
И тут смутьяны перешли в наступление. Спецотрядовцам пришлось расступиться: прямо на них покатились автомобильные шины, начиненные чем-то очень-очень горючим. В образовавшиеся бреши врезалось пришедшее к демонстрантам подкрепление: с палками, цепями, ломами, в касках, напоминающих строительные. Все близлежащие улицы заполнило скандирование:
- Са-ид! Са-ид! Са-ид!
Восемьсот человек - мало, подумал я. Этих придурков здесь тысяч десять. Ну и худо нам сейчас будет!
- Сайд - это самый главный в Исламской Республике, - попытался было объяснить мне отец. Но было уже не до разговоров. Прямо на нас мчалась толпа. Первым в драку вступил Седой. Он захватил руку с ломом, вывернул ее и швырнул бывшего обладателя лома на асфальт. Лом остался у Седого. Что делали отец и офицер, я не видел, на меня налетел белобрысый верзила с цепью, вопящий: "Аллах акбар!" Почти как Седой, я нырнул под цепь и двинул верзилу в солнечное сплетение. Потом, как на тренировке, подпрыгнул и ударил ногой. За бахвальство это меня чуть не наказали еще несколько смутьянов, решившие не дожидаться, когда я кончу выпендриваться. К счастью, на помощь пришел Седой с ломом. Я побежал, мы побежали... Отец был где-то рядом, он кричал: "Сергей! Ты жив?!" Я орал: "Да!" Чья-то палка чуть не сломала мне ключицу, офицер свистел в какую-то дурацкую дудку, наверху загрохотали вертолеты... Точка в этом приключении получилась увесистая и ослепительно-черная. Она вспыхнула у меня в голове, и все остальное происходило без моего участия.
Как и полагается, вначале был белый потолок, потом в кадр влез сидящий рядом отец.
- Ага, - сказал он. - Проснулся, авантюрист чертов! - И тут же зашептал прямо в ухо: - Идиот слабоумный, зачем на публику работал? Нас ведь теперь черта с два выпустят. И Седого не дадут. Мы теперь - секретное оружие.
- К черту! - Я сел. Голова раскалывалась. - Надоело! Пошли отсюда.
- Куда пойти? - шепотом шипел отец. - Куда? Сильвия через два дня должна зайти. Нас теперь на молекулы разберут за это время!
Сильвия?.. Я вспомнил даму в вечернем платье, напоминающем пеньюар. Или в пеньюаре, напоминающем роскошное платье. Сильвия... Ой, как-то мне не до нее сейчас. Как мне не нравится в этом проклятом варианте! В голову лезла дурацкая фраза какого-то кулака из телесериала о коллективизации: "Я не против колхоза, но не в нашей деревне". Мне хотелось придумать что-то похожее своей афористичностью. Например: "Я не против ислама, но не в нашем варианте". Ох, как болит голова.
- Не нужна мне твоя Сильвия, - сказал я. - Обойдемся. Даром я ее пересилил, что ли, в самый первый раз? Зови Седого!
Седой нашелся секунд за двадцать. За ним примчалась толпа офицеров.
- Не мешайте! - скомандовал я. - Там... в Твери...
- Тут, - поправил отец.
- Еще лучше. Выведите меня на улицу.
Отец с Седым подхватили меня под руки и зашли со мной в лифт. Я прислонился к стенке и стал вспоминать свой ленинградский лифт. Старый, скрипучий, которым никто никогда не пользовался. Эй! Отец всех домов! Эй! Лифт всех лифтов! Я хочу в Ленинград. Голова закружилась, лифт все мчался, словно к центру Земли. Молча я молился Дому, Лестнице, Лифту, Богу и Черту. Движение замедлилось, потом прекратилось. Заскрипели двери. За ними виднелась решетка, украшенная собачьими головками...
