– В первых моделях многое сплошь и рядом требует доводки, – проворчал Бентли. – Но пусть будет по-вашему. А может, все-таки скажете, как он снимается, просто на всякий случай, если что-нибудь пойдет не так?
– Желательно, чтобы вы перестали спрашивать об этом, мистер Бентли. Вас выбрали для полного проведения полевых испытаний. Именно это вам и предстоит.
Когда Бентли кончил передачу, стояли глубокие сумерки, и селяне уже разошлись по своим хижинам. Костры догорали, слышались голоса ночных животных.
В этот миг Бентли почувствовал безысходное одиночество и щемящую тоску по родине.
Он устал чуть ли не до потери сознания, но все же заставил себя поесть каких-то концентратов и выпить немного воды. Затем отстегнул сумку с инструментами, радио и флягу, безнадежно подергал «Протект» и улегся спать.
Едва он задремал, как «Протект» пришел в действие со страшной силой, чуть не вывихнув ему шейный позвонок.
Он принялся устало шарить в поисках кнопки, обнаружил ее примерно над желудком и отключил поле.
Хижина была такой же, как обычно. Он не увидел никакого источника опасности.
Теряет ли «Протект» чувство реальности, удивился он, или же какой-нибудь телианин пытался пронзить его копьем через окошко?
Тут Бентли заметил, что крохотный детеныш мобаки улепетывает со всех ног, вздымая клубы пыли.
Звереныш, наверное, хотел согреться, подумал Бентли. Но, разумеется, это чужеродное тело. Недремлющий «Протект» не мог проглядеть такую опасность.
Бентли заснул опять, и ему сразу же приснилось, будто он заперт в тюремной камере из ярко-красной губчатой резины. Он пытался отодвинуть стены все дальше, дальше, дальше, но те не сдавались, а когда он, обессиленный, наконец оставлял попытки, стены мягко возвращали его в центр камеры. Это повторялось снова и снова, пока наконец он не почувствовал толчок в спину и не проснулся в черном защитном поле.
На этот раз найти кнопку было по-настоящему трудно. Он отчаянно искал ее на ощупь, пока не начал задыхаться от спертого воздуха. Его охватил ужас. Наконец он обнаружил кнопку у подбородка, отключил поле и, нетвердо держась на ногах, занялся поисками источника очередного нападения.
Поиски увенчались успехом. От крыши оторвалась соломинка, которая попыталась упасть на него. Ясное дело, «Протект» этого не стерпел.
– А ну тебя! – простонал Бентли вслух. – Хоть разок прояви благоразумие!
Однако он настолько устал, что ему, в сущности, все было безразлично. К счастью, в эту ночь атаки больше не повторялись.
Утром в хижину Бентли зашел Гуаскль. Вид у него был крайне торжественный и в то же время смущенный.
– Ночью в твоей хижине раздавался великий шум, – сказал заклинатель духов. – Отчаянные вопли, словно ты сражался с дьяволом.
– Просто я всегда сплю беспокойно, – объяснил Бентли.
Гуаскль улыбнулся в знак того, что оценил шутку.
– Мой друг, молился ли ты ночью об очищении и об избавлении от злого духа?
– Это уж точно, молился.
– А была ли твоя молитва услышана?
– Была, – с надеждой ответил Бентли. – Вблизи меня не осталось нечистой силы. Ни капельки.
Сомнения Гуаскля не рассеялись.
– Но вправе ли ты утверждать это с уверенностью? Быть может, тебе лучше уйти от нас с миром? Если тебя невозможно посвятить, то придется тебя уничтожить…
– Об этом не беспокойся, – заявил Бентли. – Давай начнем.
– Очень хорошо, – сказал Гуаскль, и они вместе вышли из хижины.
Посвящение должно было состояться перед большим костром на деревенской площади. Еще ночью во все стороны были разосланы гонцы, так что на площади собрались заклинатели духов из множества селений. Некоторые прошли двадцать миль, чтобы принять участие в обрядах и воочию увидеть чужеземца. Торжественно гремел ритуальный барабан, извлеченный из тайного хранилища. Селяне глядели, болтали между собой, смеялись. Однако Бентли уловил глухую нервозность и напряженность толпы.
Танец сменялся танцем. Когда началась последняя фигура, Бентли нервно дернулся, потому что ведущий стал размахивать дубиной над головой. В вихре пляски танцор надвигался на него – все ближе и ближе… Вот он уже в нескольких футах, а усыпанная стекляшками дубина кажется ослепительной вспышкой.
Селяне смотрели не отрываясь, как зачарованные. Бентли закрыл глаза, ожидая мгновенного погружения во тьму силового поля.
Однако танцор наконец отступил, и пляска кончилась под одобрительный рев селян.
Слово взял Гуаскль. С трепетом облегчения Бентли понял, что обряд посвящения закончился.
– О братья, – сказал Гуаскль, – чужеземец преодолел великую пустоту, чтобы стать нашим братом. Многое в нем странно, и его окружает нечто похожее на зло. И все же добрая воля его очевидна. Никто не сомневается, что по сути своей он честен и благороден. Сим посвящением мы очищаем его от злого духа и принимаем в свою среду.
Среди гробовой тишины Гуаскль подошел к Бентли.
– Отныне, – сказал Гуаскль, – ты заклинатель духов и воистину один из нас. – Он протянул руку.
Бентли почувствовал, что сердце его бешено заколотилось. Он победил! Его приняли! Он крепко стиснул протянутую руку Гуаскля.
Во всяком случае, хотел стиснуть. Это не вполне удалось, так как неизменно бдительный «Протект» спас его от соприкосновения, возможно, таящего угрозу.
– Проклятый идиот! – взревел Бентли, быстро найдя кнопку и отключив поле.
Он сразу же понял, что быть беде.
– Нечистая сила! – пронзительно закричали телиане, неистово замахав оружием.
– Нечистая сила! – возопили заклинатели духов.
Бентли в отчаянии обернулся к Гуасклю.
– Да, – печально промолвил молодой заклинатель, – все верно. Мы лелеяли надежду, что древний обряд изгонит злого духа. Но это невозможно. Злого духа надлежит уничтожить! Убьем дьявола!
На Бентли обрушился град копий. Однако «Протект» мгновенно отреагировал. Вскоре стало ясно, что дело зашло в тупик. По нескольку минут Бентли оставался в защитном поле, затем отключал его. Телиане, видя, что он невредим, возобновляли «огонь», защита мгновенно срабатывала снова.
Бентли хотел отойти к звездолету. Однако «Протект» то и дело включался. При такой скорости передвижения понадобился бы месяц, а то и два, чтобы пройти милю, так что не стоило и пытаться. Он просто переждет. Через некоторое время нападающие поймут, что не в силах причинить ему вред, и две расы наконец найдут общий язык.
Он старался расслабить мускулы внутри поля, но затея эта оказалась немыслимой. Он был голоден и очень хотел пить. И воздух внутри защитного поля постепенно становился все более спертым.
Тут Бентли с содроганием вспомнил, что ночью воздух не проникал сквозь окружающее его поле. Естественно, ведь оно непроницаемо. Если не принять мер, недолго и задохнуться.
