— Может, оно и просто, — проворчал Билль, — но только у нас есть закон и есть шериф, чтобы этот закон блюсти, — при этом он слегка поклонился полковнику.
— Пожалуй, ты прав — произведем следствие, — решил полковник. — Я, однако, надеюсь, что парень не захочет затягивать дело и сознается. Тогда и ты, Билль, заткнешься со своим проклятым законом.
— Ясно, — ответил тот; — но мне сдается, что он не сознается…
— Я не виноват, — сказал я. — Я купил лошадь… Я не знал, что она краденая… Я…
— Эй, вы там, — заорал полковник, — бросьте веревку и подите сюда. Здесь идет следствие.
— Зачем это? — проворчали несколько голосов.
— Затем, что будем исполнять закон и попутно доставим удовольствие Биллю.
Толпа образовала круг и председатель сел против меня на сломанном стуле.
— Начинай ты, Микки: это твоя лошадь?
— Пускай меня назовут самым последним вруном, если я скажу «нет», — выступая вперед, ответил человек, похожий более на мокрую курицу, чем на «Петуха».
— Так! Теперь мы все знаем, что этого джентльмена поймали на лошади Петуха… Никто не сомневается? — Так как сомневающихся не было, то полковник обратился ко мне. — Кто вы и откуда, и как попала к вам эта лошадь?
Я назвал себя, изменив фамилию на английский лад и добавил:
— Профессия моя — журналист. Я…
— Прошу вас заметить, что никто не принуждает вас сообщать о себе компрометирующие данные и говорить самое плохое, — перебил мои показания полковник, — оставьте вашу профессию в стороне…
— Я — европеец и всего несколько дней назад приехал в Америку с целью описать в газете сельскохозяйственные работы в вашей местности…
— Значит, шпион, — резюмировал парень со шрамом.
— Сегодня утром, по дороге сюда, мой экипаж сломался и я вынужден был идти пешком. Приблизительно через час мне повстречался человек — полубелый-полуиндеец…
— Метис, — заметил полковник, — все они воры… Все до единого.
— Я этого не знал, ведь я здесь недавно… — и я подробнейшим образом описал все, что произошло.
— Гм, — глубокомысленно изрек полковник, — может быть, кто-либо хочет поддержать обвинение?
— Все это — только слова, — выступил один, предварительно пошептавшись с товарищами. — А где же доказательства? Его захватили на краденой лошади, а мы всегда, не теряя времени, разделывались с такими молодчиками. Это разумно, и если закон противоречит здравому смыслу — к черту закон.
Остальные хором поддержали товарища.
— Кто хочет быть защитником?
— Я, — сказал «Сломанный Билль». — Мне нужно задать пару вопросов. Когда у тебя пропала лошадь, Петух?
— Я слышал ее голос после четырех часов, перед рассветом. Тогда-то ее, верно, и слимонил этот сволочуга…
— Теперь, — обратился Билль ко мне, — где вы были сегодня утром?
— Пошлите в «Парк Какаду», — с внезапной надеждой воскликнул я, — хозяин гостиницы подтвердит, что я ночевал у него, и…
— Стоп, парень! На переезд туда и обратно нужно десять часов. Мы не можем так затягивать даже законное правосудие. Дело ясно, ребята.
— Зачем тогда судить меня, если вы не даете мне возможности добыть доказательства невиновности?
Полковник жестом прервал меня и дал говорить Биллю.
— Есть у вас счет гостиницы? Бумаги или письма?
Я с восторгом вспомнил, что мне как раз перед отъездом вручили несколько писем. Поспешно я достал их и со вздохом облегчения увидал, что на них стоит почтовый штемпель с числом. Билль взял их и показал всем.
— Мне незачем говорить вам, джентльмены, что он не мог украсть лошадь Микки-Петуха позже четырех часов, вернуться в «Парк Какаду» к семи часам и снова уехать к нам. Вы знаете, что почта приходит в семь часов.
— Ладно, — сказал полковник, — если какой-нибудь болван еще не понял этого — пусть скажет мне… Я ему вставлю ума. Все поняли?.. Так вот, я рассудил: этот писака виноват в том, что ехал на краденой лошади и за это человека нужно повесить… Но он ее не крал и за это его нужно помиловать. Куки, тащи сюда свою отраву. Вы можете есть и пить даром. Комитет заплатит за все, — продолжал он, обращаясь ко мне.
— Да, — сказал «Сломанный Билль», — только я от вас ожидал большего, полковник: мы помешали ему ехать по делам. А лошади теперь у него нет. Мне казалось, что вы предложите ему лошадь. Кто-нибудь, например я, мог бы проводить его и доставить лошадь обратно.
— Что же, — согласился полковник, — на таких условиях я дам ему свою «Птицу». Она достаточно хороша, черт возьми…
Мне развязали ноги, дали есть, пить и курить. Все выказывали мне дружеское расположение.
Скоро мы с Биллем пустились в путь. Билль сосредоточенно молчал. Я был полон горячей благодарности к этому человеку и неоднократно пытался завязать с ним разговор, но без успеха. Подъехали к поселку. Я соскочил с седла и Билль принял поводья моей лошади.
— Послушайте моего совета, — сказал он, — добирайтесь отсюда поскорее до станции Стенли-Годн и с первым поездом уезжайте отсюда. Помните, что подобные ошибки случаются у нас довольно часто. Мне неприятно, когда вздергивают невинного.
Я не представлял себе, почему мне может грозить новая опасность, если суд оправдал меня. Однако, не расспрашивая ни о чем, я сказал Биллю:
— Я глубоко благодарен вам. Меня осудили бы, не будь вас и вашей твердой веры в мою невиновность. Я только не понимаю, почему вы были так твердо уверены в ней?..
Тут Билль засмеялся странным горловым смехом, и, повернув лошадей, бросил мне через плечо:
— Я сам украл эту лошадь, а теперь уведу еще и «Птицу» полковника…
Он ударил хлыстом по лошадям и ускакал. Я сообразил, что все припишут мне и вторую кражу, а потому последовал совету Билля: добрался до Стенли-Годн и курьерский поезд скоро донес меня до берега «лужи», как назвал человек с лицом хорька Атлантический океан.
Мне захотелось поскорее вернуться в те старозаветные страны, где правосудие совершается не с такой молниеносной быстротой. Я сел на пароход.
— Вот и говорите после этого, что современное судопроизводство слишком тяжеловесно и медлительно. Я все-таки предпочитаю такое.
I
Несколько бездомных лет после великой эвакуации — Беляев провел в мечтах об Америке. Опытный химик — он долго не мог найти применения своим знаниям ни в одной из стран Европы после того, как пределы родной России были оставлены в тот хмурый мартовский день 1920 года.
Оставалось бегать по случайным заработкам в Европе и мечтать об Америке.
II
Каждая медаль имеет свою оборотную сторону. В том, что американское «просперити» не является исключением из общего правила — Беляеву пришлось убедиться довольно скоро, после того, как после долгих стараний он очутился в Соединенных Штатах и вынужден был устраивать свою жизнь на свой страх и риск. Внезапно оказалось, что инженеров-химиков, специалистов анилино-красочной промышленности в Америке — достаточное количество. И даже предостаточное, настолько, что многие из них буквально околевают с голоду, ибо среди миллионов безработных — несколько сотен составляют именно инженеры-химики.
