— Наверное, ты прав, — согласился Конечников.
И все равно, несмотря на сознание простой житейской мудрости слов деда, Конечникову стало горько и обидно, точно старик оттолкнул его, вычеркнув из списка близких людей.
Больше в тот день они не разговаривали.
Назавтра, собравшись силами, дед продолжил этот разговор.
За окнами шел бесконечный, безрадостный дождь, какие бывают в межсезонье. Водяные капли, монотонно барабанили по крыше, нагоняя сон и навевая глухую тоску. За подслеповатыми оконцами маячил унылый, мокрый пейзаж.
Старик вошел в маленькую комнату и сел рядом с кроватью.
— Не спишь, внучок? — ласково спросил он.
— Нет, деда, — ответил тот. — Думаю.
— Оно неплохо, — сказал старик. — Я вот тоже много думал.
— О чем? — поинтересовался Конечников.
— Это я во всем виноват. Ты прости меня, старого дурака.
— Ну что ты. У каждого своя судьба.
— Это верно, — подумав, заметил старик. — Не такая судьба тебе на роду была написана. А тем более Алене. И Витька нашел бы свою половинку. А все мои рукописи проклятые.
— Ты здесь не причем, — возразил Конечников.
— Федя, я все исправить хочу, — жалобным голосом сказал дед.
— Ничего уже не исправишь…
— Нет, Федечка, — с надеждой сказал старик. — Ты много повоевал, всего повидал, устал, инвалидом сделался… Бросай свое космонавство, поживи по-человечески. Деньгов у тебя много, парень ты видный, справный, хоть и хромой. За тебя любая девка пойдет.
— И что?
— Девки, они сейчас такие красивые пошли, кровь с молоком. Детей народишь, сердцем отойдешь, думать про звезды забудешь.
— Про Гало, ты хотел сказать? — уточнил Конечников.
— И Гало проклятое, — с готовностью подхватил старик. — И про видения диавольские… И мантру свою окаянную. Живи, внучок, как предками нашими заповедано. Детей расти, воспитывай. Как во все времена.
— Вот оно что, — с усмешкой ответил Конечников. — Какие из предков? Которые в пещерах хованских жили, проклиная эланцев, мечтая, чтобы им также плохо было? А может те, кто «Святогор» на планету уронил? Или те, кто на Тригоне жил, пока мы сюда не перебрались? Которые молились Солигору и Цифроведу… Или кто при джихане мантру читал?
— Да какая разница? — осторожно вставил дед Арсений. — Все одно, планида человеческая — вырасти, выучиться, дом построить, деток родить, дела добрые совершать, чтобы хорошо потом поминали, и уйти в свое время.
— Не было так. Для того человек родится, чтобы себя понять и мир вокруг. Большой мир со всеми его закоулками, во всех проявлениях… От начала времен до самых последних лет… А все остальное — просто антураж, условия игры. Знаешь ли ты, что во времена Проклятого, любителей бесконтрольно размножаться досрочно отправляли на тот свет? А первое, что сделали твари типа Одинокой Леди, — это восстановили крысиное размножение. Спросишь — зачем?
Лучшее средство — проверенное средство. Уверить в конечности жизни, внушить, что главная ценность — это сохранение жизни, какой бы мерзким она не была. А вдобавок припрячь заботу о потомстве…
И все, можно делать все, что душе угодно, любые эксперименты проводить, как на крысах. Благодатный объект для манипуляций. Давишь — выкарабкиваются всеми силами, пока не издохнут. Оставляешь в покое — разводятся для новых экспериментов. И никуда не денутся бедолаги. Их тюрьма из любви и заботы, страха и ненависти. И темница эта такого свойства, что заключенные в ней сами себе тюремщики. За собой приглядывают, и других караулят.
Удобно… Хозяевам, при случае можно декорации поменять… Иисуса на Солигора, а потом на Мумбу-Юмбу, друзей превратить во врагов, врагов в друзей. Заставить считать, черное белым, а белое черным.
— Да что ты такое говоришь? — упавшим голосом спросил дед.
— Ты вспомни, хотя бы начало летописей. Чему в детстве учили, то и правда. Вот и ты меня выучил… Так можно не только линкоры на планеты валить. Так можно заставить считать, что Земля плоская, а высший смысл бытия — пойти на закуску самозваным богам.
— Не тому я тебя учил, — нетвердым голосом, надеясь, что внук шутит или пытается его разозлить, возразил старик. — Каждый живет, как сердце его подсказывает. Что ему любо, то он и делает. А как не любить жену молодую, красивую, детишек своих, землю родную. Как не делать, чтобы она расцветала и хорошела, а люди о тебе добрые слова говорили?
— Вот как? — недобро усмехаясь, ответил Конечников. — А знаешь ли ты, что мы все просто мясо? Мясо для Управителей Жизни. Что все наши розовые сопли, порывы наши идеальные — заранее посчитаны и учтены. В рублях и копейках экономической целесообразности цикла существования биомассы. А заодно выведено, сколько она психической энергии сможет дать на гора, чтобы Хозяева наши могли свои прихоти удовлетворять и жить вечно. Если они сочтут нужным, они сотрут все, что дорого тебе… А детей и внуков твоих заставят смотреть на мир пустыми глазами, бесцельно коптить небо и доламывать то, что самим недосуг было испортить. И поделом…
— Вот я и гляжу, что тебе мысли в голове поменяли на несообразные, — сказал деде Арсений, отворачиваясь. — Прикусила, видать тебя Одинокая Леди. А скоро и душу заберет…
— А не пошел бы ты на хер, — бросил Конечников, поднимаясь.
Он накинул куртку и вышел на крыльцо. Вытащил сигарету, прикурил. Он долго стоял, втягивая дым, глядя на залитый водой двор и мокрые деревья.
— Федя, а ведь ты не прав, — раздался в сознании голос Лары.
Призрачная девушка появилась перед ним полупрозрачным, почти неразличимым облаком.
— И ты пришла меня поучать? — зло спросил он.
— Ты не прав, — мягко повторила Лара. — Никто никого не насилует и не обманывает. Все происходит по доброй воле и взаимному согласию.
— Никогда не поверю, — отрезал он.
— Поверишь, когда поймешь… Души разные… Многим именно это надо для развития. Для них это манна небесная, путь к свету и материал для роста. Помирился бы ты с дедом. Он славный…
— Ты знала правду?
— Конечно, — мягко ответила она.
— А почему не предупредила?
— Я говорила, ты не верил. Я пыталась сказать, а ты заткнул мне рот старыми сказками. Я дала тебе мантру бессмертия. Но мне опять не поверил. Зачем бы я снова стала раздражать тебя?
— Да, — подумав, ответил Конечников. — Ты всегда своеобразно мне помогала. Делилась информацией только тогда, когда я сам походил к решению.
Сказав это, он остро почувствовал свою неправоту. Лара усмехнусь, но не стала спорить.
— Конечно. Ведь это же твой путь, и ты должен был пройти его сам. По-другому нельзя.
