О себе Виссарион не думал, и все же мысленно охнул, когда верхом на своем снаряде перелетел широченную зловещую трещину. Снежный склон превратился в язык ледника, усеянный трещинами и вытаявшими глыбами. Страшно скрежетали под столешницей мелкие камешки, визжал песок. А впереди уже виднелось хаотичное скопище глыб моренного вала – финиш для любителей покататься на саночках. Виссарион закрыл глаза и сотворил немую молитву.
Странно – но помогло! Стол вильнул вбок, с силой, едва не вывалившей Виссариона прочь, врезался в сползающий из бокового ущелья снежник, обрушил и разбросал несколько тонн снежной каши, завертелся волчком и заметно погасил поступательную скорость. Начал было набирать ее вновь – и раздумал. Затем его все-таки вынесло на каменистую лужайку, где дипкурьер на время потерял груз из виду, потому что сначала катился кубарем, а потом пахал землю носом.
Нос – тьфу! Виссарион сейчас же вскочил. Что со столом??! Перевернуть! Осмотреть!
Внешний вид столярного шедевра поверг его в уныние. Полировка исчезла. Благородная фактура дерева была испорчена глубокими царапинами, исчеркавших столешницу и вдоль, и поперек, и наискось. Разболталась одна ножка. Выделялись вдавлины – следы ударов об острые камни. Сбоку столешницы появились два отщепа.
Виссарион тяжко вздохнул. Ему не удалось обеспечить полную сохранность груза. Путешествие не пошло на пользу круглому столу.
Пусть так. И все же для местных дикарей он все равно останется круглым столом, предметом таинственным и мистическим, о котором они столько слышали и о котором они будут рассказывать свои детям, внукам и правнукам…
Особенно если накрыть его скатертью.
В сумерках того же дня, катя перед собой стол, он вышел к озеру. Переправа была продумана им до мелочей. Он не станет строить плот. Дуб тяжел, но легче воды. Стол поплывет сам и повезет дипкурьера, надо лишь помочь ему.
Ножки – снять, отвинтив гайки. (Очень кстати не были выброшены плоскогубцы. И очень кстати неизвестные краснодеревщики сработали этот стол в ширпотребовском разборном варианте, мудро рассудив, что для дикарей все едино.) Стол – перевернуть и перевернутым пустить в плавание. Широкое деревянное кольцо, к которому крепятся ножки, послужит бортом судна – пусть низким, но все-таки бортом. Надо только забить деревянными пробками проделанные для винтов отверстия, а снятые ножки привязать под днищем ради увеличения плавучести…
Далее – весло. Для круглого судна лучше бы не одно, а два и с уключинами, но мечтать об уключинах то же самое, что о мачте с парусом или подвесном моторе. Двухлопастное весло?.. Не из чего сделать. Однолопастное сделать можно, вырубив шест с рогулькой и растянув по рогульке тряпку…
Все это Виссарион проделал споро и без суеты. Сильно не хватало ножа. По местному дереву пришлось работать зубами и наскоро оббитым кремнем. Предательски дрожали колени, но в целом тело пока еще слушалось, и мысли почти не путались. Он доставит стол вовремя! Он выполнит задание! Он по праву считается одним из лучших дипкурьеров Лиги. Нет, он самый лучший! Он Виссарион Шпынь, а не шпынь ненадобный!..
Минувший день был ужасен. Дно ущелья, выбранного для спуска к озеру, во многих местах не годилось для качения. То и дело оно сужалось, и текущая с ледника речушка исчезала под нагромождениями валунов. Тогда Виссарион бормотал: «Потаскаем», затем, кряхтя, подлезал под стол, выжимал его неимоверным усилием дрожащих ног и со стоном переносил его через препятствие. Перенеся – падал без сил и давал себе долгий отдых. Минуту, а то и две.
Быть может, он умрет. Но прежде он доставит стол по назначению, и доставит вовремя! Ему плевать на местные племена, дрязги вождей, интриги дипломатов и политику Лиги. Он дипкурьер и должен доставить груз. Это дело чести. Другие варианты обсуждению не подлежат.
А он еще морщился когда-то, принимая задания, связанные с перелетами на иные планеты! Ненавидел мелкие неудобства. Ха, теперь смешно и вспомнить. Вот оно – настоящее задание. Такое выпадает не каждому и лишь один раз в жизни. Ради таких заданий и живет настоящий дипкурьер.
Не раз в сознании мелькала расслабляющая мыслишка: неужели здесь никогда не пролетают флаеры из миссии? Должны ведь. Хотя бы иногда, изредка, по делу или просто для порядка. Надо ждать, оставаясь на берегу озера, – увидят, подберут…
Нет уж. Он знал: это протестует тело. Телу хочется отдыха и неги. В ближайшие дни оно не получит ни того, ни другого, и пусть пока заткнется. Он не позволит телу управлять мыслями – ими будет управлять воля.
Задолго до рассвета плавсредство было готово. Виссарион спустил его на воду, взгромоздился сверху и, отпихнув веслом берег, порвал контакт с землей. Если ему повезет, он достигнет противоположного берега через сутки. Если будет дуть устойчивый попутный ветер. Если не поднимется шторм. Почему бы Фортуне не улыбнуться ему еще раз? Она ведь уже улыбалась. Правда, ее улыбки были кривоваты…
– Поплаваем, – мужественно произнес дипкурьер, не умеющий плавать и сроду не пробовавший грести.
Первого от него не требовалось, надо было лишь побороть в себе страх перед водой, а второму приходилось учиться на ходу.
Он уже довольно уверенно ориентировался по местному звездному небу. Созвездие, навязчиво похожее на большой стол, обходя небосклон по дуге, под утро маячило на западе. Виссарион решил править немного правее.
Пробный гребок заставил закружиться в вальсе горошину-луну и все до единой звезды – плот вращался. Виссарион компенсировал вращение мощным гребком с противоположной стороны, добился обратного вращения и едва не выпал в озеро. Стол закачался, через низкий борт плеснула волна. Виссарион выругался.
…Когда рассвело, он обнаружил, что удалился от берега на какие-нибудь две сотни шагов, и причиной тому был скорее слабый попутный ветерок, нежели гребля. Виссарион осатанел. Круглое судно очень любило вращаться в вальсе и терпеть не могло двигаться прямо.
– Поучимся, – проскрипел Виссарион, оставив ругань как занятие непродуктивное.
Часа через два-три, когда, позолотив ледники, из-за хребта высунулось солнце, он уже мог заставить стол продвигаться вперед, правда, в черепашьем темпе. И все же это было уже кое-что.
Медленно тянулся день. Ветер совсем стих и не собирался помогать инопланетным дипкурьерам. Мертвая зыбь колыхала воду. А вечером поднялся встречный ветер и развел волну. На закате Виссарионово плавсредство было выброшено на берег почти в том же месте, откуда вышло в плавание.
Мокрый и неистовый, Виссарион оснастил судно иначе: прикрутил дубовые ножки на законные места, примотал к двум соседним тонкие шесты и с помощью веревки натянул меж них маленький лоскутный парус из обрывков своих одежд и распоротого зубами рюкзака. Остался нагишом, но обрел движитель. Он поймает ветер, стекающий с гор, и заставит его служить себе!
Когда солнце вновь выглянуло из-за хребта, плот уплыл уже далеко, и Виссарион, напрягая зрение, видел далеко-далеко впереди не то полоску противоположного берега, не то прижавшуюся к воде дымку. Наверное, все-таки берег, потому что раньше зыбкой полоски не было видно. Трепетал лоскутный парус. Свежий ветер сносил плот немного к югу, но в целом плавание шло успешно.
Сидя в залитом водой «трюме», как в тазу, голый Виссарион подруливал веслом, держа по ветру. Он немного отдохнул, поел и испытывал скорее нравственные, чем физические страдания. Ну почему он не выучился плавать?! Он бы плыл за столом, подталкивая его, и плот двигался бы вдвое быстрее. Плевать, что вода холодна. Вперед, только вперед! Скорее! Скорее!
В проливе меж двух больших островов его атаковали.
Сначала Виссарион решил, что из зарослей поднялась стая крупных птиц. Потом он изменил свое мнение: перепончатыми крыльями твари походили на летучих мышей, только очень крупных. Летучих собак. Когда стая приблизилась, он разглядел полосатые хвосты, а крики тварей пренеприятно напоминали ночные кошачьи вопли.
– Только летучих котов мне и не хватало, – пробормотал Виссарион, на всякий случай прикрываясь рукой – не нагадили бы на голову…
Головной кот – наверное, вожак – вдруг исступленно заорал, перекрыв общий хор, после чего свалился на крыло и вошел в пике. Виссарион спасся только тем, что отпрянул, едва не перевернув плавсредство. От зубов он увернулся, а от когтей – нет. Тварь как ни в чем не бывало взмыла ввысь, оставив на плече Виссариона кровоточащие борозды и болтающийся клочок кожи. А сверху с леденящим душу воплем уже валился новый кот…
Окровавленный и яростный, Виссарион отбивался веслом. На шестом или седьмом коте ему повезло: шест сбил крылатую бестию в воду. Кот заорал было совсем истерически и замолотил крыльями, поднимая фонтаны брызг и явно пытаясь взлететь, но тут из глубины бесшумно всплыла кошмарных размеров разверстая пасть, усеянная рядами кинжальных зубов, и сглотнула кота. Мелькнул и исчез полосатый хвост. Сейчас же в небо ударил мощный фонтан, но стая, как видно, хорошо знакомая с охотничьими повадками озерного монстра, моментально расеялась с паническими воплями, и под водяную зенитку попала только одна особь. Пасть поймала ее на лету, после чего без всплеска ушла под воду. А еще через мгновение стол закачался – монстр пытался схватить его снизу.
