— Не только это, — сказал Ники. — Расстояние тоже следует принять в расчет. Пешком девять миль… Девять — цифра точная.
— Я что-то не улавливаю твоей мысли.
Он снова превратился в раздосадованного педагога.
— Предположим, ты говоришь, будто прошел десять миль или проехал сто. Это может означать, что на самом деле ты прошел расстояние порядка восьми — двенадцати миль или проехал где-то около девяноста — ста двадцати. Короче говоря, десять и сто — круглые числа. Ты мог пройти, конечно, и ровно десять миль, хотя в такой же степени вероятно, что ты прошел около десяти миль. Если же говорят о девяти милях, то я вправе думать, что тут названа точная цифра. В большинстве случаев мы гораздо точнее знаем расстояние от того или иного населенного пункта до города, чем от города до какого-нибудь населенного пункта. Спроси, к примеру, горожанина, далеко ли живет фермер Браун, и он, если знает Брауна, ответит: «В трех или четырех милях отсюда». Но если ты спросишь самого фермера, далеко ли от его дома до города, то услышишь такой ответ: «Три и шесть десятых мили — самолично проверял по спидометру, и не раз».
— Слабовато, Ники, — прокомментировал я.
— Но вкупе с твоим собственным предположением насчет возможности подыскать какой-нибудь транспорт в городе…
— Хорошо, хорошо, убедил, — сказал я. — Засчитывается! Будешь продолжать?
— Да я только еще начал входить во вкус, — прихвастнул он. — Говорящий направлялся в определенное место, куда ему необходимо было поспеть к определенному сроку. Это не тот случай, когда человек спешит за помощью из-за того, что у него поломалась машина, рожает жена или кто-то пытается вломиться к нему в дом.
— Ты это брось, — возразил я. — Поломка машины — как раз самая вероятная причина. А точное расстояние он мог знать, заметив при выезде из города последнюю цифру на счетчике спидометра.
Ники отрицательно покачал головой:
— Чем переться девять миль под дождем, он бы свернулся калачиком на заднем сиденье и проспал до утра. Во всяком случае, не отошел бы от машины, а пытался остановить проходящий мимо транспорт. До города-то девять миль! За сколько он мог пройти их?
— Часа за четыре, не меньше, — прикинул я.
— Да, никак не меньше, принимая во внимание дождь, — согласился Ники. — Мы уже пришли к выводу, что дело происходило поздно ночью или ранним утром. Положим, машина вышла у него из строя в час ночи. В город он мог прийти не раньше пяти. В это время уже наступает рассвет, на дороге масса автомобилей. Чуть позже начинают ходить автобусы, первые из них прибывают в город около пяти тридцати. Кроме того, если нужна помощь, нет резона тащиться до самого города, достаточно добежать до первого телефона. Нет, все-таки у него в городе наверняка было какое-то дело, приуроченное к периоду времени до пяти тридцати утра.
— Почему же тогда он не приехал заблаговременно и не обождал? — спросил я. — Он мог бы сесть в последний автобус, приехать около часу ночи и дождаться назначенного времени. Вместо этого он топает девять миль под дождем, а ты еще говоришь — не атлет.
Мы подошли к административному зданию, в котором находится мой кабинет. Обычно споры, начатые в «Голубой луне», обрываются у этого места, но сейчас, увлеченный аргументацией моего товарища, я пригласил его на минутку к себе.
Когда мы уселись, я спросил:
— Так что же, Ники, почему он все-таки не приехал загодя?
— Конечно, удобнее было бы приехать заблаговременно, — отвечал Ники. — Но раз он этого не сделал, нам остается предположить, что либо какие-то дела помешали ему сесть на последний автобус, либо он где-то ждал условленного сигнала — телефонного звонка, например.
— Стало быть, ты полагаешь, что на период времени между полуночью и пятью тридцатью утра у него было намечено какое-то дело?
— Время можно определить намного точнее. Значит, так: ему требуется четыре часа, чтобы покрыть указанное расстояние. Последний автобус уходит в половине первого ночи. Если он не воспользовался этим автобусом, но вышел вскоре после его отправления, следовательно, он пришел к назначенному месту только в четыре тридцать утра. С другой стороны, если бы он сел на первый утренний автобус, то приехал бы около пяти тридцати. Из этого следует, что в город ему надо было попасть где-то между четырьмя тридцатью и пятью тридцатью.
— Ты хочешь сказать, что если бы он намеревался попасть в город до четырех тридцати, то сел бы в последний ночной автобус, а если бы хотел поспеть туда после пяти тридцати, то поехал бы первым утренним?
— Совершенно верно. И еще один момент: если он ожидал какого-то условного сигнала — скажем, телефонного звонка, — то получил его не позднее часа ночи.
— Понимаю, — согласился я. — Если прибытие в город приурочено к пяти утра, а ему требуется четыре часа, чтобы одолеть эти девять миль, он должен был отправиться в путь около часа.
Задумчиво и молчаливо Ники кивнул. По какой-то необъяснимой причине мне не хотелось прерывать его раздумья. Я отошел к большой карте нашего округа, висевшей на стене, и стал внимательно ее рассматривать.
— Да, ты прав, Ники, — заметил я, не оборачиваясь. — Куда ни пойди от Фэрфилда, обязательно попадешь в какой-нибудь населенный пункт, расположенный ближе чем в девяти милях отсюда. Мы находимся как раз посреди целой кучи городишек.
Он тоже подошел к карте.
— Это не обязательно Фэрфилд, — тихо промолвил он. — Возможно, говорившему требовалось попасть в один из близлежащих городишек. Давай-ка проверим Хедли.
— Почему именно Хедли? Что можно делать в Хедли в пять утра?
— В пять утра там останавливается и набирает воду экспресс из Вашингтона.
— Верно, — сказал я. — Когда у меня бессонница, я слышу, как проходит этот поезд, а через пару минут часы на методистской церкви бьют пять. — Я вернулся к столу посмотреть расписание. — Из Вашингтона экспресс отправляется в ноль сорок семь, в Бостон прибывает ровно в восемь утра.
Ники прилип к карте, карандашом измеряя расстояние.
— Как раз девять миль от Хедли до гостиницы «Олд Самтер», - объявил он.
— «Олд Самтер»? — эхом отозвался я. — Но ведь это опрокидывает все наши теории. С транспортом в этом месте так же просто, как и в любом городе.
Ники отрицающе затряс головой.
— Машины постояльцев находятся там за оградой, а ворота открывает сторож, который непременно запомнит человека, берущего свою машину в столь поздний час, — ведь порядки в этой гостинице весьма консервативные. Говорящий мог ждать в своей комнате, пока ему не позвонили из Вашингтона и не передали сведения о каком-то лице, едущем в экспрессе; возможно, что ему сообщили номер вагона и места. Потом он мог незаметно выскользнуть из отеля и пешком отправиться в Хедли.
