наградить Орденом Красного Знамени и повысить в воинских званиях: подполковника Гуанова - до звания полковника, майора Лепорелова - до звания подполковника, капитана Командорова - до звания майора.
7. В случае внезапной гибели вышеуказанных товарищей, похоронить с воинскими почестями, обеспечить семьи всем необходимым, включая жилплощадь в Москве или Ленинграде.
8. Изъять в штабе ВВС всю документацию по данному делу.
9. Предлагаю Вам по выполнении всего вышеизложенного прибыть в Кремль с докладом.
10. В дальнейшем, все отчеты по данному делу составлять в одном экземпляре и передавать мне лично.
11. Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи.
С ком. приветом,
И. Сталин
25 июня 1937 г.".
Может показаться странным, но я почти не удивился тому, о чем говорило это внезапно появившееся секретное письмо. Потому что, на самом деле, оно вовсе не была неожиданной. Имитация архивных лет, старая форма энкавэдэшников, сидевших за столом в Госкомиссии, предварившее этот эпизод число "1937", отсылающее к эпохе Большого террора, неразрывно связанной с именем большевистского диктатора, наконец, грузинский акцент зачитывавшего письмо диктора, сделало появление на экране его подписи вполне ожидаемым и даже неизбежным.
"Ведущий (недоуменно): "А при чем тут Маяковский?"
Харонзон (с усмешкой): "Понятия не имею. Подозреваю, что у товарища Сталина и товарища Ягоды была система условных знаков. Знаете, как иногда бывает - бессмысленные термины, абсурдные фразы. Смысл знаков понятен только посвященным. Я к таковым не отношусь. Да и неважно это.
Ведущий: Допустим. А вы знаете, почему правда о существовании и местоположении Земли Санникова превратились в государственную тайну?
Харонзон: Знаю. Кстати, как я уже говорил, это случилось еще в двадцать девятом году. А в тридцать седьмом было просто подтверждено и, так сказать, устрожено.
Ведущий: Хорошо, но почему?
Харонзон: Потому что Земле Санникова предстояло стать нашим, советским островом Утопия. Ни к чему было знать об этом никому, кроме высшего начальства. Самого высшего. Кстати, летчики очень скоро погибли - Гуанов, большой любитель автомобилей, разбился в автокатастрофе, Лепорелов, работавший старшим инструктором в школе военлётов, погиб во время тренировочного полета, Командоров, большой любитель выпить, в пьяном виде неудачно сорвался с балкона. Хоронили с почестями. Словом, примерно через месяц не осталось почти никого, знавшего о Земле Санникова. Кроме, разумеется, товарища Ягоды и товарища Сталина. Да, и еще товарищ Эдемович Лазарь Евгеньевич. Этого Ягода назначил заниматься таинственным островом.
Ведущий: Но почему - Утопия?
Харонзон: Потому что это был рай. И не для всех. Для избранных. Сказочные места! В одном вопросе академик Обручев оказался прав. Климат на острове принципиально отличался от климатических условий остальной Арктики. Земля Санникова, действительно, представляла собой древний вулкан, потухший, но сохранявший достаточно подземного тепла для того, чтобы температура здесь, в среднем, достигала двадцати градусов по Цельсию. Плюс обилие гейзеров, с температурой 35 - 37 градусов. За Полярным кругом! В Северном Ледовитом океане! Между Морем Лаптевых и Карским морем! Представляете? Вот то-то. Я же говорю - райское место. Райский заповедник. Но, повторяю, не для всех.
Ведущий: Зона отдыха для правительства?
Харонзон: Зона. Только не для отдыха и не для членов правительства.
Ведущий: Для кого же?
Харонзон: Для расстрелянных".
И после этих слов, неожиданно, по мнению авторов фильма, хотя уже ожидаемо для меня, на экране пошли совсем другие кадры хроники - леденящие душу кадры Больших московских процессов 1936 - 1938 годов.
Выступление прокурора Вышинского.
Ответы подсудимых Бухарина и Рыкова.
Суровые лица судей.
Столь же суровые лица сидящих в зале.
Печатающиеся газеты и газетные заголовки, сменяющие друг друга:
"Расстрелять гадин!"
"Расстрелять их всех до одного, как бешеных собак!"
"Стереть с лица земли фашистскую сволочь!"
"Смерть шпионам и предателям!"
"Врагам народа житья не дадим!"
Гневные выступления трудящихся, на фоне всё тех же лозунгов.
И всё это в какой-то момент сменяется идиллическими картинами солнечной долины, покрытой травами и цветами, обрамленной зеленеющим на горизонте леском. Камера поднимается, и мы видим, что это - остров, посередине сурового северного моря-океана, постепенно затягивающийся туманом...
К слову - кадр вызвал немедленные ассоциации с финалом знаменитого фильма Тарковского "Солярис"; я даже подумал, что сейчас увижу Криса-Баниониса, упавшего на колени перед отцом-Гринько. К счастью, до этого не дошло. Густой туман затянул весь экран...
...а когда рассеялся, перед зрителями вновь предстало улыбающееся лицо главного героя.
"Харонзон: В секретных документах Земля Санникова с 1930 года фигурировала как объект "Лагпункт ЗС 1930 Государственного управления лагерей". Первая партия приговоренных к расстрелу осужденных прибыла туда в ноябре 1931 года. Эти "санниковцы" построили помещения для жизни, и, главное, работы будущих поселенцев. Кстати, лагерное начальство их называло "онкилонами", а первых работяг - "вампу", в честь соответствующих персонажей обручевского романа.
Ведущий: То есть, вампу построили для онкилонов бараки... и что потом?
Харонзон: Почему - бараки? Нормальные коттеджи, лаборатории, полигоны, мастерские. Я же говорю - это был не лагерь, а утопия. Видите ли, товарищ Сталин был человеком прагматичным. Он понимал, что не стоит реально ставить к стенке тех, кто может пригодиться в народном хозяйстве. В то же время, советский народ должен был знать, как сурово советская власть и лично товарищ Сталин наказывает тех, кто ведет вредительскую или иную опасную для страны деятельность, сотрудничает с буржуазными странами, с классовым врагом. И так далее. На самом же деле их отправляли не к стенке, а на тот свет... Просто тот свет представлял собою рай. Так что, можно определить Землю Санникова, "Лагпункт ЗС 1930" системы ГУЛАГ, промежуточным миром, переходным между тем светом и этим светом, между земной юдолью и райским садом. Так сказать, предрай, ступенька в рай окончательный, потусторонний. Потому что из этого идиллического уголка Крайнего Севера никто никогда не возвращался. Дальнейший путь был односторонним: в подлинный Рай... (Внезапно помрачнев). Или в Ад. Такое, наверное, тоже возможно. С того света, как известно, не возвращаются. Разве что призраки. Но кто станет верить призраку? Даже если это призрак отца Гамлета? Или призрак коммунизма?"
Зазвучала бодрая музыка, характерная для советских учебных и документальных фильмов. На экране я увидел характерную для 30-х годов научно-исследовательскую лабораторию - множество приборов, колб с чем-то дымящимся. Сотрудники в белых халатах что-то рассматривали в пробирках, писали формулы на доске, что-то горячо обсуждали между собой.
Внезапно, в группе ученых, стоявших у
