Ознакомительная версия.
Впрочем, далеко он все равно не видит. Словно висит в грязном тумане.
— Помни, — Кларк, очень близко. — Они не такие крутые, как выглядят. И в большинстве случаев не могут нанести настоящей травмы.
Поблизости заикается сонарный пистолет.
— У меня нет никакого сигнала, — жужжит Карако.
Молочный осадок вьется со всех сторон. Фишер протягивает вперед руку, та исчезает из виду где-то на уровне локтя.
— Вот блин, — Карако.
— Что…
— Что-то на моей ноге, господи, оно огромное…
— Лени! — Джерри кричит.
Удар сзади. Шлепок о затылок. Тень, черная и колючая, исчезает во мгле.
«Эй, а это было не так уж…»
Что-то сжимает ногу. Он смотрит вниз: челюсти, зубы, чудовищная голова, растворяющаяся в тумане.
— Черт побери…
Джерри наносит удар дубинкой по чешуйчатой плоти. Та поддается, словно желатин. Мягкий и глухой стук. Мясо вздувается, рвется; сквозь разрыв начинают вырываться пузыри.
Сзади в него врезается кто-то еще. Грудь в тисках. Он хлещет вокруг наугад. Грязь, пепел и черная кровь вздымаются к лицу.
Фишер слепо хватает, проворачивает. В руке сломанный зуб длиной с половину его руки. Он сжимает пальцы покрепче, и тот раскалывается. Джерри отбрасывает его, берется за дубинку и вонзает ее в тварь сбоку. Еще один взрыв мяса и сжатого углекислого газа.
Грудь освобождается от давления. Вцепившееся в ногу существо не двигается. Фишер позволяет себе опуститься ко дну, продрейфовать к подножию баритового столба.
Никто на него не нападает.
— Все в порядке, — голос Лени по вокодеру лишен эмоций. Фишер выдавливает из себя «да».
— Спасибо, Господи, за плохое питание, — жужжит Карако. — Нам бы сейчас здорово досталось, если бы эти ребята получали достаточно витаминов.
Фишер с трудом размыкает челюсти монстра, вцепившиеся в икру. Как бы ему хотелось сейчас перевести дыхание.
«Тень?»
Я здесь.
«А у тебя вот так все было?»
Нет. У меня это не заняло столько времени.
Он лежит на дне и пытается закрыть глаза. Не может: гидрокостюм связан с поверхностью линз, заковывает веки в маленькие мешки.
«Прости меня, Тень. Мне так жаль».
Я знаю. Все нормально.
Лени Кларк стоит обнаженная в медицинском отсеке, нанося распылитель на синяки, красующиеся на ноге. Нет, не обнаженная: линзы по-прежнему на глазах. Фишер видит только кожу.
А этого недостаточно.
Струйка крови бежит по боку прямо из-под впускного отверстия для воды. Лени безучастно вытирает ее и заряжает шприц.
Ее груди маленькие, девичьи. Бугорки. Бедер нет. Тело такое же бледное, как и лицо, за исключением синяков и свежих розовых шрамов от имплантатов. Она кажется анорексичкой.
Она — первый взрослый человек, которого Фишер хочет.
Лени отрывается от дел и видит его в дверном проходе.
— Раздевайся, — говорит и продолжает работать.
Тот расщепляет поверхность и принимается срывать с себя кожу костюма. Кларк заканчивает с ногой и вонзает иглу в порез на боку. Кровь сворачивается, как по волшебству.
— Они предупреждали нас о рыбах, — говорит Фишер, — но говорили, что те очень хрупкие. Говорили, мы сможем справиться с ними голыми руками, если захотим.
Лени опыляет надрез фиксатором, стирает излишки.
— Повезло, что тебе столько рассказали, — она стягивает с вешалки гидрокостюм и проскальзывает в него. — Когда нас послали сюда, то едва упомянули даже о гигантизме.
— Но это же глупо. Они же и тогда о нем знали.
— Говорят, это единственный источник, где рыбы вырастают до таких размеров. Ну, по крайней мере, насколько известно Энергосети.
— А почему? Что тут такого особенного?
Лени пожимает плечами.
Фишер уже разделся до пояса. Кларк смотрит на него.
— Штаны тоже. Тебе же в икру вцепились, так?
Он качает головой.
— Да не стоит беспокоиться.
Она переводит взгляд вниз. Гидрокостюм всего пару миллиметров толщиной и ничего не прячет. Под ее безучастным взором эрекция спадает.
Холодные белые линзы Лени смотрят прямо ему в лицо. Фишер чувствует, как краснеет от жара, но потом вспоминает: она не видит его глаз. Никто не видит.
Здесь почти безопасно.
— Синяки — главная проблема, — наконец произносит Кларк. — Костюм они протыкают нечасто, но сила от укуса все равно доходит.
Твердая и профессиональная ладонь исследует края раны Фишера. Там болит, но он не возражает.
Она сворачивает крышку с тюбика анаболической мази.
— Вот. Вотри.
От контакта боль утихает. Плоть становится теплой, ее пощипывает там, где нанесено лекарство. Джерри протягивает руку, немного испуганный, и пытается дотронуться до Лени.
— Спасибо.
Та без единого слова уворачивается, склонившись, чтобы запечатать облачение на ноге. Фишер наблюдает, как штанины скользят вверх по ее ногам. Ткань кажется чуть ли не живой. Впрочем, так и есть, вспоминает он. У костюма есть рефлексы, изменяющие его проницаемость и термопроводимость в зависимости от температуры тела. Он поддерживает — какое слово-то? — а, гомеостаз.
Сейчас Джерри смотрит, как костюм заглатывает тело Кларк, обволакивает гладкой черной амебой, темный лед вместо белизны, но женщина видна сквозь него, оставаясь самым красивым существом, когда-либо встречавшимся Фишеру на Земле. Она так далеко. Что-то внутри говорит — берегись…
«…Иди прочь, Тень…»
…но он не может совладать с собой, ведь до нее так легко дотронуться, она склонилась, застегивая ботинки, а его рука ласкает воздух над ее плечом, пробегает вдоль согбенной спины, так близко, что можно почувствовать жар тела, если бы не этот дурацкий костюм на пути, и…
И она выпрямляется, сталкивается с его ладонью. Лени поднимает голову; что-то пылает под ее линзами. Джерри отводит руку, но уже поздно. Ее тело напрягается, вытягивается струной от ярости.
«Я всего лишь коснулся ее. Я же не сделал ничего плохого. Всего лишь коснулся…»
Она делает один-единственный шаг вперед и говорит:
— Больше этого не делай.
Голос у нее такой ровный, что на секунду он задумывается о том, как бы его передал вокодер под водой.
— Я не хотел… Я не…
— Мне плевать. Больше этого не делай.
На периферии зрения что-то движется.
— Что-то случилось, Лени? Помочь? — голос Брандера.
Та качает головой.
— Нет.
— Ладно тогда. — Брандер кажется почти разочарованным. — Я наверху.
Опять движение. Стихающий вдали звук.
— Извини меня, — говорит Фишер.
Ознакомительная версия.
