— Конечно. Обнаружили, а я был одним из этих исследователей. Враг ушел в клубок таких систем сразу за галактическим ореолом.
— Тогда что же мы ищем? — спросил Достигающий.
— Мы должны убедиться, что они еще там, — серьезно сказал Блестящий. Он на несколько мгновений задумался, затем мышцы его живота дрогнули (человек бы в этот миг пожал плечами). — Идемте в мою каюту. Покажу, чем занят.
Части непонятных приборов, которые взял с собой на борт Блестящий, превратились в непонятные приборы. У одной стены — груда светящихся синих ящиков, на верхнем экран, такой же, как в рубке управления, но темный. У другой стены — великолепная серебряная клетка, а в ней — бриллиант с многими острыми гранями. Блестящий коснулся узловатого колеса, экран на верхнем ящике засветился и показал серое, словно покрытое булыжником поле.
— Возможно, мне понадобится помощь, — сказал Блестящий, — поэтому я покажу вам, как это действует. Смотрите. — Он принялся поворачивать колесо, и серое поле постепенно исчезло. Теперь они видели перед собой ту же картину, что и на экране в рубке. Нет, поправился Достигающий, не совсем такую. Экран сузил обзор и увеличил изображение; стали видны отдельные звезды, и у некоторых даже заметны диски.
— Вы ведь знаете, — менторским тоном заговорил Блестящий, — что каждый наш корабль оставляет рябь в пространстве?
— Меня этому учили, — подтвердил Достигающий. Ветерок кивнула.
— Тогда я покажу вам, как выглядит эта рябь. — Он снова занялся приборами. Изображение еще увеличилось, звезды слегка поблекли. Ветерок ахнула, и Достигающий увидел: среди звезд показались объекты, похожие на пучки светящейся розовой соломы. Они больше всего напоминали то, что земные ученые назвали бы диаграммой Фейнмана. Но поскольку никто на корабле не слышал ни о Ричарде Фейнмане, ни о его графическом изображении суммы вероятностей, они назвали это «представлением потенциального местоположения».
— Это подписи кораблей, летящих быстрее света, — продолжал Блестящий. — Наш корабль тоже оставляет свою подпись, похожую на те, что вы видите. Все это следы кораблей, и все эти корабли наши. Следы кораблей Убийц совсем другие. Конечно, — тут же поправился он, — если у Врага вообще есть корабли; мы не совсем представляем себе его способы перемещения в пространстве. Однако их подписи существуют. Вернее, существовали, потому что были зафиксированы и идентифицированы ко времени Ухода. Некоторые я наблюдал сам. Такие искусственные образования рассеиваются в течение тысяч лет, и именно их я ищу.
— Понятно, — сказал Достигающий, однако, в свою очередь, тут же поправился. — Точнее, одно я все-таки не понял. Ты говоришь о тысячах лет, но мы в Ядре гораздо дольше. Разве за это время следы не могут рассеяться?
— Надеюсь, нет, — мрачно ответил Блестящий. — Потому что если мы не найдем никаких следов, придется лететь туда, куда мне совсем не хочется.
III
Дни шли, туман на экране рассеивался. То, что раньше было неразличимой белой массой, превратилось в россыпь бесчисленных одиночных звезд, белых или золотых, ярких и горячих голубых и темных тлеющих красных. Стало возможно выделять отдельные звезды и даже видеть их планеты, хотя ни на одной из тех, что заметил Достигающий, жизнь не существовала.
— Планеты достаточно распространены, — заверил экипаж Блестящий, — а вот жизнь — нет.
Достигающий подумал, что это делает преступления Врага еще более страшными: если жизнь так редка, как ужасно ее насильственное прекращение!
В начале каждой вахты он прежде всего уточнял курс, чтобы следить за продвижением корабля; пройденная часть маршрута на экране приобретала светло-розовый цвет, часть, которую еще оставалось пройти, оставалась ярко-оранжевой. Но как медленно удлинялась розовая линия, какой угнетающе длинной оставалась оранжевая!
В прошлом Достигающий иногда думал о том, каково оказаться Снаружи, — думал очень редко, ведь ему было о чем думать в повседневной жизни на Влажной планете Трех Лун и в регулярных полетах от одной планеты к другой, что было его обычной работой, — так вот когда он все-таки задавался вопросом, каково на самом деле оказаться Снаружи, самым необычным ему казался невероятно стремительный ход событий за пределами Ядра.
Однако теперь он на самом деле Снаружи, и ход событий совсем не кажется ему стремительным. Другие члены экипажа не мелькали вокруг. Как и положено хичи, они передвигались спокойно и не очень быстро. И планеты, видные в приборы, не вращались с головокружительной скоростью вокруг своих звезд. И сами звезды не мигали, если были неустойчивыми, и не раздувались на глазах и не тускнели, если были сверхгигантами.
Однако ему самому разница в скорости была очень даже заметна, и это портило Достигающему настроение. Иногда, когда он закутывался в спальный клубок, собираясь уснуть, ему приходило в голову, что все время его сна, и бодрствования, и нового сна, и еще десятка периодов сна умещается в Ядре в единое биение сердца.
И время не только шло быстрее обычного. Иногда оно как будто замирало. Один рабочий день Достигающего ничем не отличался от другого. А когда произошло нечто совершенно новое, это застало его врасплох.
Ветерок принесла ему еду и сообщила, что Блестящий в очередной раз отказался есть.
— Он словно одержимый, — сказала она Достигающему, когда они принялись за вкусный белок и сладкие углеводы красивых пастельных тонов, подобранных Ветерок. — Мне кажется, он хочет, чтобы Враг еще жил где-то в галактике. Что касается меня, то у меня такого желания нет. Я бы хотела, чтобы Убийцы никогда не выбирались из своего убежища.
Достигающий обдумал ее слова и передернул мышцами живота, что у хичи служит эквивалентом пожатию плечами.
— Думаю, он знает, что делает.
— Конечно, — согласилась она. — Но он кажется очень встревоженным. — Она немного пожевала и задумчиво заметила: — Мне кажется, или пища стала необычно вкусной?
— Удивительно! — воскликнул Достигающий. — Я как раз собирался сделать такое же замечание. — Их это тем более удивило, что вкус CHON-пищи никогда не меняется. Если не изменились указания по изготовлению, а Ветерок это отрицала, вкус должен был год за годом оставаться неизменным. Достигающий удивленно растянул рот в «улыбке». Он заметил, что и Ветерок ему улыбается. Улыбается очаровательно. Почти соблазнительно…
Соблазнительно?
Мышца под кожей щеки Достигающего неожиданно напряглась. Он понял: конечно! Пища не стала необыкновенно вкусной, улыбка Ветерок такая же, как обычно. Для него — для них обоих — все окрасили феромоны.