Седоки гигантской птицы начали свой путь над опустошенной, продуваемой ветрами землей, а над ними неслись мрачные блестящие облака. Однажды мимо них вверх, к огромным небесным пропастям, со свистом пролетели два человеческих тела.
- Это поднимаются люди, которые не верили в появление из Яйца, прокомментировал Борк. - Их становится все больше и больше. Что-то уносит их с планеты вверх.
Позже откололась добрая квадратная миля небесной оболочки. Рух хрипло закричал от страха, но он был хорошо выдрессирован, к тому же за ним следил наездник.
Неистовые взмахи огромных крыльев позволили птице уклониться от куска неба, летящего с неимоверной скоростью вниз. Воздушные завихрения, вызванные этим полетом, заставили Руха спуститься на несколько тысяч футов, но это была еще безопасная высота.
Они пролетели низко над городом. Зрелище походило на вакханалию вампиров. Когда над городом пронесся Рух, люди засуетились и бросились к оружию. Вверх устремилось облако стрел, но, к счастью, слишком поздно.
- Во всех своих неприятностях они винят волшебников, - объяснил Борк. - Стреляют во все летящее. Не самое удачное время для общения с Сатерами, не так ли?
Нема подальше отодвинулась от брата.
- Среди нас не все такие трусы, как вы! Только крысы бегут с тонущего корабля!
- Когда я убежал, еще ничто не предвещало, что он утонет, - напомнил ей Борк. - В любом случае, если бы ты раскрыла глаза пошире и обратила внимание на способ нашего передвижения, ты бы поняла, что я вернулся обратно! Я помирился с Сатером Карфом, и в столь трудное время наш прапрадед очень обрадовался моему возвращению!
Нема с восторгом бросилась к нему, но Хансону объяснение показалось странным.
- Почему? - спросил он.
Борк пояснил:
- Один из покойников, упавших обратно после вознесения, добавил свое слово к тем, что были произнесены другими. Нет, я понесу это бремя сам, не буду перекладывать его на тебя! Но теперь я убежден, что вылупление из яйца - это миф! Я и раньше испытывал сомнения, в отличие от нашего приятеля Малока, который тоже слышал эти слова, но стал лишь вдвойне фанатичнее. Вероятно, разрушение неба остановить нельзя, но раз уж я человек, то должен бороться с превратностями судьбы, как подобает человеку. И вот я вернулся к Сатерам, хотя по-прежнему во многом с ними не согласен! И скоро мы будем в лагере Сатера Карфа!
Как благополучно все завершилось, подумал Хансон.
Раньше он разрывался между двумя альтернативами. Теперь осталась только одна. Раз уж и Борк отвернулся от Сыновей Яйца, значит, они точно не заслуживают доверия! Дейв посмотрел на небо: от него осталась только половина, да и она вряд ли продержится долго. Наверное, не так уж важно, что он, Дейв, сейчас делает и с кем он; жизнь этого мира подходит к концу!
Когда они приблизились к огромной столице, вернее, к тому, что от нее уцелело, свечение ослабло. Солнечный костер остался далеко на юге. Воздух свежел.
Рух летел низко над городом. Немногочисленные люди на улицах смотрели вверх и угрожающе жестикулировали, но стрел никто не метал. Вероятно, горожане слишком ослабли, чтобы ненавидеть по-настоящему. Электрическое освещение отсутствовало напрочь, и трудно было что-либо разглядеть. Хансону казалось, что уцелели только самые старые и уродливые здания, созданные из настоящего камня и металла, а произведения волшебства уничтожены.
Одно из сохранившихся зданий, похоже, раньше служило больницей, и теперь площадь перед ним была переполнена лежащими людьми. Большинство из них казались мертвыми или без сознания. Коренастые мандрагоры таскали тела к огромному костру, разожженному в другом квартале. По-видимому, в столице свирепствовала чума.
Рух полетел дальше, за город, к строительному лагерю, который должен быть стать штаб-квартирой Хансона. Началось снижение, и перед пассажирами гигантской птицы открылась удивительная панорама. На пляже за городом собралась толпа. Люди разжигали костры, чтобы варить русалок. Уже разгорелась борьба за добычу.
Вероятно, запасы еды закончились несколько дней назад.
Подлетая к лагерю, Дейв увидел, что там царит хаос.
Сильным ветром оторвало огромный кусок неба, при ударе он разбился на осколки поменьше, и теперь на земле тут и там слабо светили упавшие звезды. Поблизости, возле огромной скалы, разлетелся в мелкие брызги кусочек солнца. Тепло этих капель согревало воздух, а их сияние освещало большую часть лагеря.
Ангары сгорели, но на том месте, где находился самый большой из них, появилось новое здание. Очевидно, его построили из камней и бревен наспех, безо всякого волшебства. Сооружение смахивало на громадный сарай, но сейчас оно было самым надежным убежищем. Хансон заметил Сатера Карфа и Серсу Гарма, встречающих снаружи вместе с сотней других волшебников.
Мандрагоры сняли Хансона со спины птицы и подвели его к новому зданию, где и оставили на попечение Сатера Карфа. Тот внимательно посмотрел на Хансона, но определить выражение старческого лица было невозможно. Казалось, он постарел на тысячу лет. Наконец он поднял руку, слабо поприветствовав Хансона, вздохнул и медленно сел. Его лицо осунулось, черты потеряли обычную твердость. Он выглядел разбитым, больным. Голос его прозвучал без всяких интонаций:
- Отремонтируй небо, Дейв Хансон!
Остальные волшебники что-то сердито забормотали, но Сатер Карф медленно покачал головой, не отрывая глаз от Хансона.
- Нет... Что толку угрожать тебе ужасными наказаниями и пытками, если через день или через неделю всему придет конец? Что толку спрашивать, почему ты сбежал, когда времени осталось так мало? Отремонтируй небо и проси в награду все, что хочешь! Теперь, когда сама основа астрологии разрушена, у нас осталось мало сил. Но почини небо, и мы сможем заплатить так, как тебе и не снилось! Мы найдем способ вернуть тебя в твой мир целым и невредимым. Ты сейчас почти бессмертен. Мы заполним твою бессмертную жизнь удовольствиями. Мы дадим тебе драгоценности, их хватит, чтобы купить империю. Если же ты захочешь отомстить нам, я в свое время открою тебе свое тайное имя и имена всех здесь присутствующих. Тогда делай с нами, что хочешь! Только почини небо!
Это потрясло Хансона. Он ожидал яростных нападок и уже, чтобы получить отсрочку казни, собирался солгать, что ему надо изучить методы Менеса, и тогда он что-нибудь придумает. Столь горячая просьба Сатера его обезоружила.
Он был на грани помешательства! Он же ничего не может сделать, и их просьбы невыполнимы! Но при виде того, как гибнет мир и как поступается своей гордостью Сатер Карф, даже перспектива собственной смерти показалась Хансону незначительной. По крайней мере, он мог дать этим людям хоть какую-то надежду перед неизбежным концом.
