Горячий ужин ждал на столе. Глеб уже не удивлялся: Тамара безошибочно знала, в какой час он вернется домой, хотя график теперешней его работы считался «скользящим». Уговорить Тому сидеть целыми днями в комнате было нелегко, но после злополучной истории в гараже шесть дней назад, Глеб не рисковал брать сестренку с собой.
Ярость, с которой он обрушился на шофера, зажавшего перепуганную девочку в углу, не имела ничего общего со случаем пятилетней давности. Насилие над слабым и дорогим существом вызвало приступ благородной ненависти. Мастер — владелец автомастерской, и молодой техник с трудом оттащили приятеля от его жертвы и пинками выставили дальнобойщика вон. Впервые в жизни Глеб увидел в действии людскую солидарность. На несколько минут он стал частью команды, и сцена эта во всех деталях прочно врезалась в память.
Довольно. Настала пора идти.
Куда? Зачем?
Искать горизонт…
Глеб вздрогнул и проснулся. Невнятный образ чего-то яркого и теплого растаял вместе со сном, как когда-то в жерле полузасыпанной трубы. Остался лишь бешеный стук сердца.
— Тома? — он оторвал голову от подушки. — Ты сказала что-то?
Девочка сидела на своей кровати, завернувшись в одеяло.
— Нет. Никто не говорил. Только твой цветок говорил.
— Ты о чем, Тома? — испугался Глеб.
— Я хочу туда, где твой горизонт, — заявила девочка.
— Томочка, когда начнется весна, мы отправимся искать твой дом. Мы так решили, помнишь?
— Нет. Мне здесь не нравится. А твоему цветку тесно. Он хочет родиться. Пойдем искать твой горизонт. Давай пойдем сейчас. Ты сказал, ты мне веришь. Веришь?
— Верю, — прошептал он.
Когда Глеб сообщил хозяйке квартиры, что оба уезжают, женщина устроила ему поистине материнскую выволочку. Мол, зачем девчонку за собой тащишь! Езжай на свои заработки, а она пусть тут; пригляжу, обласкаю, как родную. Тамара, выслушав это вполне разумное предложение, разревелась в три ручья и вцепилась в брата. Никакие уговоры владелицы дома не помогли…
Воспоминания медленно протекали в уме, когда сквозь завывание февральского ветра до слуха добрался рокот мотора.
— Тома, смотри, машина!
Грузовик затормозил, проскочив вперед на десяток метров. Глеб ускорил шаг.
— До поселка подбросите? — он заглянул в кабину.
— Залазьте… Эва, какая кукла!
Водитель отечески посмотрел на замерзшую Тамару и покачал головой.
— Куда вас несет в такую погоду?
— Домой! — не задумываясь, объявила Тома.
Молчание висело в кабине довольно долго. Девочка задремала, пристроившись на коленях у Глеба. Он сидел прямо, но голова то и дело клонилась на грудь.
— Вы в какой поселок шли-то? — вдруг спросил водитель. — Тут поблизости только лесничество да пара деревень.
Глеб повернул голову и вздрогнул. Новое чувство, не похожее на все необъясненные, но привычные: пожилой человек как бы излучал тепло.
— Правду сказать, не знаю, — тихо ответил Глеб. — Она ищет свой дом. Или говорит, что ищет. Она странная немного.
— А ты сам?
— Я тоже, наверное, странный.
Машина затормозила. В первый момент парень струхнул: не решил ли шофер высадить сомнительных попутчиков. Но тут же одернул себя: нет — человек с «теплом» не мог так поступить.
— Спит? — шепотом спросил водитель. Глеб кивнул. — Дай-ка на нее посмотрю. Кажется, я знаю, где ее дом.
У Глеба екнуло внутри. Неужели подошла к концу их общая дорога? Он бережно отодвинул со лба спящей шапочку.
— Точно! Ее Тамара звать?
— Да, — парень услышал, как дрогнул голос. Все завершается. По спине потек страх.
— Слава богу, цела малышка! — пожилой шофер шумно вздохнул и передернул рычаг скоростей. Мотор запыхтел, машина покатила дальше. — Она пришла к нам в Белково совсем крохой. Ума не приложу, кто ее такую бросил. Прижилась. Сначала у бабки Владлены, потом я ее забрал. Старуха-то померла, да так неожиданно. Хотя в ее годы! Представляешь, ей было что-то около девяноста, а то и больше. Говорила, что в начале второй мировой родилась. Да-а… А Томочку мы любили. Когда она пропала вдруг, вся деревня с ног сбилась, искавши. Чего только не думали!
— Когда это случилось? — Глеб подался вперед.
— Два года назад, как оттепели начались… Смотрю, она подросла. И похорошела! Говорил жене, вырастет гадкий утенок в лебедя! Я ее сразу и не узнал-то. Ты где ее подобрал?
— Это долгая история.
— Ха, у нас времени полно, парень. Меня Борисом Сергеевичем зовут. А фамилия — Потемкин. Старая такая вот фамилия! — он усмехнулся своим мыслям. — Отсюда до Белково по этакой метели будем часа четыре километры мотать. Валяй, рассказывай!
И Глеб рассказал всё от начала до конца. Он был уверен, что Борис Сергеевич поймет. Уверенность родилась из того нового «виденья», которое он назвал про себя «теплом»…
— Да-а, ну и история, — буркнул пожилой человек. — Ты вот что, парень. Про эту свою «альтернативу» лучше забудь. Не важно, как ты родился: из пробирки, из капсулы или из черт знает чего. Важно, кем ты в жизни стал. Вон, жена родила мерзавца моего по всем правилам, а вырос — оболтус без царя в голове. За сытным куском погнался и сгинул, как перекати-поле, где-то заграницей. Ни родства, ни земли своей не знает… А что Томочка тебе про цветок говорила?
Глеб повторил фразу, произнесенную девочкой на лугу, и добавил:
— Я два года голову ломаю над ее высказываниями. Как вы думаете, что она понимает под «цветком»?
— А кто ж ее разберет! — Борис Сергеевич поерзал на сидении, разминая затекшее тело. — Мне она тоже однажды что-то похожее выложила. Понимаешь, парень, она видит людей как-то по-особому.
— Я заметил. Один человек сказал мне, что у нее «дар от бога». Я после этого Библию изучать стал, — Глеб усмехнулся. — А Тамара даже рассердилась.
— Ага, знакомая картина, — понимающе закивал Борис Сергеевич. — Семенова у нас в Белкове живет — баба набожная, сам увидишь. Так у нее в горнице даже икона висит. Томочка ее на дух не переносит.
— Семенову?
— Да нет! Икону! Всё твердила одно и то же: люди бога в небе высматривают, а земля, мол, страдает. Я с ней беседовать на эту тему пытался, а она губки надует и молчит.
Тамара зашевелилась.
— Дядя Боря?
— Привет, кроха. Проснулась? — он одной рукой погладил девочку по голове. — Скоро дома будем. Вот уже мосток твой любимый проехали. Уже, считай, дома.
— Ага, — сонно кивнула Тамара, обняла руку Глеба и опять уткнулась ему в колени.
Борис Сергеевич тихонько засмеялся.
— Во, парень, видал? Теперь ты ей вместо дома родного. Чует мое сердце, ты без нее отныне шагу не сделаешь. Пойдет следом, как ниточка за иголочкой!
