Я взглянул на часы. Комиссия могла прибыть с минуты на минуту, а я не успел выяснить даже половины того, что имело решающее значение для моего дальнейшего поведения. Следовало поторопиться.
— Вы позволите задать вам несколько вопросов? Прежде всего меня интересует младший Браго. Он что, действительно страдает какими-то психическими расстройствами?
— А что вам по этому поводу известно? — Альберди подозрительно посмотрел на меня.
— Ваша сестра и шурин говорили, что Марио чувствует себя неважно, — сказал я уклончиво, пытаясь скрыть замешательство. — Впрочем, уже сам факт многократного бегства… Кроме того, нервозность, галлюцинации…
— О галлюцинациях вы слышали от моей сестры и шурина или от сеньорины Дали? Вспомните! Это очень важно.
Опять вместо того, чтобы отвечать на вопросы, священник задавал их.
— Я этого не слышал ни от сеньоры Долорес, ни от ее мужа. Однако я хотел бы узнать, не замечали ли вы раньше у Марио каких-либо психических нарушений? — перевел я разговор на более безопасную почву.
Альберди некоторое время раздумывал.
— Видите ли… — начал он не очень уверенно. — На мой взгляд, он всего лишь несколько неуравновешен, а это не болезнь. То, что вы называете галлюцинациями, может иметь самое естественное объяснение. Если же подтвердится предположение, что Хозе жив…
Кто-то постучал в дверь ризницы. Священник открыл ее. На пороге стояла старая индианка.
— Приехали господа… Спрашивают ваше преподобие…
— Мы идем! — коротко ответил Альберди и кивнул мне. Я тоже поднялся, но прежде чем мы вышли из ризницы, схватил его за рукав и задержал на минуту.
— Марио у вас? — спросил я, понижая голос. — Я хотел бы обязательно с ним поговорить. Помогите мне.
Он пристально посмотрел на меня, но я не почувствовал в его взгляде недоверия.
— Марио нет, — сказал он, словно оправдываясь. — Вчера вечером здесь опять была ваша знакомая. Я уже знал, что сегодня должна состояться эксгумация, и сказал ей об этом. Она предложила забрать мальчика на весь день на прогулку. Для Марио это было бы слишком сильным потрясением. Я думал, вы знаете…
— Я не виделся с сеньорнной Дали четыре дня.
— Откуда же тогда вы знаете о тех галлюцинациях?
— Я скажу вам позже. Сейчас у нас нет времени. Комиссия уже, наверное, ждет нас, — попытался я выиграть время.
В группе мужчин, ожидавших нас перед церковью, я лично знал только двоих: следователя Кастелло и де Лиму. Меня удивило присутствие какого-то почтенного, полного достоинства священника. Оказалось, это был отец Алессандри, близкий друг семейства де Лима и коллега Альберди по семинарии, а сейчас одно из наиболее влиятельных лиц в курии.
В качестве эксперта был приглашен профессор Гомец, известный специалист в области судебной медицины. Его сопровождал молодой врач-ассистент, а также дантист, в течение нескольких лет лечивший Хозе Браго. Видимо, деятельный де Лима не щадил ни трудов, ни денег, чтобы результаты экспертизы не вызывали никаких сомнений.
После взаимных представлений Альберди провел нас к кладбищенским воротам, где уже ожидали два деревенских полицейских и нанятые в деревне землекопы. Оставив одного полицейского у ворот, чтобы он не пускал за забор собравшихся зевак, мы по узкой тропинке двинулись между могилами. В основном это были заброшенные могилы бедняков, только вблизи церкви я заметил несколько памятников, вероятно поставленных много десятилетий назад.
Могила Хозе Браго находилась в глубине кладбища, почти у самой стены, идущей вдоль западного склона холма. На новой, по-видимому, недавно положенной плито блестели золоченые буквы и цифры. Мы остановились возле могилы, разбившись на группы. Следователь Кастелло, сопровождаемый протоколистом, подошел к Альберди и, чтобы все слышали, громко обратился к нему:
— Спрашиваю присутствующего здесь священника Эстебано Бартоломее Альберди, настоятеля прихода Пунто де Виста, может ли он подтвердить, что на этом месте дня 25 марта 1979 года в его присутствии был захоронен гроб с телом, признанным телом Хозе Браго, писателя, родившегося в 1940 году в Рио-де-Жанейро, умершего 20 марта 1979 года в институте нейрокибернетики имени Сэмюэля Барта, вблизи Пунто де Виста?
— Да, — ответил Альберди.
— Спрашиваю священника Эстебано Альберди, — продолжал следователь, — дает ли он согласие на вскрытие могилы, признанной могилой вышеупомянутого Хозе Браго?
На мгновение взгляд Альберди встретился со взглядом Алессандри.
— Даю согласие! — я уловил в его голосе беспокойство.
— Прошу вскрыть могилу, — обратился Кастелло к землекопам.
Я подошел к следователю.
— Вы сообщили об эксгумации профессору Боггаару? — спросил я полушепотом.
— Не думаю, чтобы в этом была необходимость, — лаконично ответил тот и, обращаясь к полицейскому, стоявшему по Другую сторону могилы, приказал: — Сержант! Уберите этих детей!
Движением головы он показал на кладбищенскую стену, на которой уже пристроилось несколько деревенских сорванцов, с любопытством рассматривавших нас.
— А ну, прочь отсюда! — рявкнул сержант, и стена в одну секунду опустела.
Я почувствовал прикосновение чьей-то руки. Это де Лима подошел ко мне и, беря меня за локоть, предложил:
— Пройдемся немного… Вы не возражаете?..
Рабочие сдвинули каменную плиту и прислонили ее к соседней могиле.
Он повел меня в боковую аллейку. За нами уже был слышен скрежет лопат о каменистый грунт.
Некоторое время мы шли молча. Я ждал, когда де Лима заговорит, но он тянул, видимо не зная, с чего начать.
— Я слышал ваш разговор со следователем… — произнес он наконец шепотом, как будто немного оробев. — Не поймите меня превратно, но… лучше не спрашивать об этом… напрямик…
— О Боннаре?
— Да. Вопрос ведь деликатный. Впрочем, вы и сами понимаете. Было бы тактически неверно уведомлять Боннара. А формально в этом нет необходимости. Это могло бы весьма усложнить обстановку. Дело в том, что существуют две возможности. Допустим, что труп, который мы найдем в могиле, действительно принадлежит Хозе Браго и нам вдобавок ко всему не удастся обнаружить на нем никаких телесных повреждений, указывающих на экспериментирование… Следствие будет прекращено, впрочем, формально оно еще и не начато… Против института Барта никто не выдвигал обвинений. Поэтому у Боннара не может быть никаких претензий. Даже если он узнает об эксгумации… Ведь у нас могли быть другие причины…
Меня удивило, что он подчеркнул последние слова, но прежде чем я успел спросить, что он имеет в виду, де Лима продолжил:
