Лунная Тень схватил ее кулак, мягко разжал сведенные судорогой пальцы и она еще раз отступила назад. Глаза его просили прощение, лицо было маской разочарования. Он ввел ее руку в свою сумку, его руки дрожали от бури чувств, которые она была не в состоянии прочесть. А потом, словно все объясняя, в ее мозг устремилось воспоминание о том, что с ним сделали по приказу Быстрого Прыгуна.
Он снова пережил унижение, был беспомощным, и с ним обращались, как с предателем, пережил момент, когда Быстрый Прыгун с помощью невероятных истязаний раскрыл тайну его вины. Она пережила позор, когда обнажились все его самые сокровенные переживания, воспоминания, которые он бы никогда не обнажил добровольно и которые с силой вырвали у него, акты эротических извращений, и эти интимные тайны сделали очевидными перед лицом всего народа, тайны, которые не имели никакой ценности для посторонних.
Бесконечно печальный вой смерти снова вырвался из его горла. Горькие слезы, слезы Таравасси упали на его шелковистый мех, она больше не была в состоянии сдерживать их. Казалось, ее захватило чужое горе. Она видела его глазами, как Быстрый Прыгун повернулся к ней, и Лунной тени уже больше ничего не могло помочь, когда ей, Звездной Женщине, сказали, что она должна убираться прочь.
А потом, неспособный подняться, стоя на коленях на каменном полу, он почувствовал, как толпа волнами захлестывает его мутной грязью, всегда свежей ненавистью к правде человеческой низости, знал, что все обещания, все надежды на новую жизнь, которые наполняли его, никогда не сбудутся, знал, что они, как камни, канут в неизмеримую бездну забвения, затеряются... затеряются... Он застонал.
Быстрый Прыгун со всем искусством риторики снова начал призывать свой народ. Он слушал себя самого: Лунная Тень, извивающийся в извращенном единении со Звездными Людьми, сумасшедший, чадо своих выродков-родителей, запятнал чистоту Настоящих Людей. Тот, который хотел лишить их прочного жизненного базиса с тем, чтобы они снова погибли от злодейства Звездных Людей, как они уже однажды чуть не погибли от этих самых людей, потому что он, Лунная Тень, был посвящен этим чудовищам из ночного кошмара.
Лунная тень с большим трудом встал на ноги и едва владея своим голосом, вмешался последним отчаянным усилием в речь Быстрого Прыгуна, крикнув, что здесь, перед лицом священного пламени, его не хотят выслушать или поступить с ним по справедливости.
Палка Быстрого Прыгуна сильно ударила его по плечу, он снова упал на пол, и его народ, заряженный и воспламененный зрелищем такой жестокости людей, воспроизведенной воспоминаниями Лунной Тени, замкнул вокруг него круг тел и начал мстить.
— Нет! — Таравасси закричала от ужаса, оборвала связь, и ее ужас перед лицом тысяч чужих мыслей ненависти, взорвавшихся в ее черепе, выхлестнулся наружу, превосходящая мощь чужих мыслей выжгла извилины ее мозга, вырвала ее личность, воспоминания о предках, все реальнее...
Лунная Тень покачнулся и упал на нее. Она высвободила одну руку, мягко обняла его за шею, с бесконечной нежностью погладила его густой мех. Она беспомощно плакала, зная, почему он при каждом движении воспринимает ее страх... но как все это произошло? Он полностью контролировал ход единения, так же, как Быстрый Прыгун контролировал его связь, пока та не прервалась и не вернулся в самого себя. А потом он потерял контроль и доверие к себе и сам забыл о своей цели. Как это могло произойти? Почему у него появился такой недостаток? Почему? Почему?
Лунная Тень, тихо плача, поднял голову с ее плеча. Таравасси задыхалась перед лицом того, что было перед ее глазами, и снова испугалась, когда все померкло. Наконец, он кивнул, вздохнул и снова посмотрел ей в лицо. Мягко и осторожно она сунула руку в его сумку, мысленно представила себе мгновения их дружбы, попыталась передать крушение всего, чтобы понять, почему...
Губы Лунной Тени издали короткий вскрик — к чему он относился, она была не уверенна. Ее мозг наполнился воспоминаниями о Быстром Прыгуне — шамане, выдающемся духе, старейшем из старых, который объединяет в себе все знания, который решает, ценно или бесполезно показанное. Быстрый Прыгун, который занимает абсолютное положение в глазах каждого Настоящего Человека, который, согласно мысли Лунной Тени, воплощает собой все заклинания. Принимая во внимание все эти мысли и уверенный в правоте своих предков, Лунная Тень считал виновным во всем Быстрого Прыгуна. Она снова подумала о глупости изречений стариков, почувствовала, что вера Лунной Тени поворачивается против нее, отмежевывается от нее. Быстрый Прыгун знал об этом и ему этого оказалось достаточно. Застывшая система, к изменению которой стремился Лунная Тень, ударила его и он навсегда стал частью этой системы.
Таравасси снова прервала контакт, мучимая внезапным и сильным приступом голода. Она нагнулась вперед, чтобы взять мешок Лунной Тени, в котором находилась пища, потянула его к себе и они оба молча поели сушеных фруктов и мяса. Они не тратили силы на разговоры — слова теперь, по-видимому, были не нужны.
Лунная Тень снова взял ее руку — теперь уже другую, которая не была сведена судорогой боли. И она на этот раз позволила ему коснуться себя, на этот раза без опасного вздрагивания. В ее голове возникли его планы пойти к Звездному источнику, чувство неотложности и необходимости этого... Вопрос, действительно ли она должна попытаться сделать это, исключительный ответ — настойчивая неотложность и крайняя необходимость.
Она отрицательно покачала головой. Она не может, не хочет, она позволила устремиться в свой разум всем безответным вопросам, всем заботам и беспокойству. Не будет никакой пользы и нет никакой необходимости...
Сердитое ворчание донеслось до ее ушей, она открыла глаза и увидела гнев на его лице. Он упрямо передавал ей в мозг свой план, передавал свою тоску, свою жажду знаний, лицо ее матери. Его память раскрылась, показывая ей отрывочные картины Братства Звездных Людей, и народ уничтожил воспоминания его предков. Если она не приведет сюда свой народ, людей, чтобы осуществить его надежды и мечты, тогда, значит, все эти страдания были напрасны. Только она одна может спасти его предков, которые находятся в его памяти. Если ей не удастся привести сюда свой народ, тогда он и все его предки умрут и исчезнут для всех навсегда. Она была его Сестрой по Братству, его единственным другом, и она обещала... обещала...
Она снова ответила ему сомнением, показала ему саму себя, свой народ, исчезнувший, уничтоженный, как этого и боялись его предки и ничего больше не удалось...
Ее же собственное лицо отразилось за ее плотно сомкнутыми веками, она была его единственной надеждой, единственной надеждой его Братства, единственной надеждой всех...
