Боль охватила ее. Нет, она не могла, не могла бросить его, не таким образом... Как-то они должны были оба пройти этот путь, который даст им возможность разгадать эту последнюю тайну. Она сделала ему знак рукой, чтобы он следовал за ней в бот.
Он кивнул головой, страх не исчез с его лица, но он был побежден внезапной решимостью. Лунная Тень ударил себя в грудь.
— Я не забыл. Буду ждать возвращения и никогда не забуду! — он присел на корточки и жестом показал, что будет ждать. Что бы ни произошло, он будет ждать ее возвращения.
Она кивнула, приняв во внимание знания Шамадакс и вспомнив о том, что Звездный Источник больше никогда не транспортировал туземцев. Она знала, что путешествие было только делом, зависящим от ее решения, ее мужества и ее сил, что их разделение было только той ценой, которую она должна была заплатить, проверкой ее силы воли.
Лунная Тень снова встал и положил обе руки ей на плечи, причем он смущенно смотрел в ее сторону, пока она разглядывала его. Его голос был очень тих и он повторял одно и то же:
— Моя сестра... моя сестра...
— Да, мой брат... мой брат... мой брат, до свидания... — Она оттолкнула его прежде, чем силы ее воли иссякли, и пошла внутрь бота. Она смотрела на его серебристое лицо и спектр разнообразных чувств, которое оно отражало, видела его недоверчивое удивление, когда он поднялся. Фигура его исчезла, когда бот покинул купол и планета осталась внизу. Она чувствовала, что часть ее осталась с ним, и одновременно чувствовала, что часть его всегда будет в ее душе. И поняла, что она ошиблась, когда думала, что она, может быть, будет забыта всеми... серый туман облаков окутал бот.
Таравасси прошла через посадочный туннель из бота в корабль. Ее ноги шагали по хрусталю, голова ее была среди звезд. Где-то звучала музыка, громко и мелодично. Поверхность стен была покрыта темными и кроваво-красными пятнами. Она остановилась в хаотичном беспорядке, царящем в комнате ожидания, закрыв уши, глаза ее были широко распахнуты. Что же это было? Цветоорган? Невозможно было представить, что это создала Мирро! Тогда она закрыла глаза, но не могла закрыть свой мозг от этой почти невыносимой вибрации. ТЫ ЗНАЕШЬ, КАК ЭТО БУДЕТ! ТЫ ЗНАЕШЬ ЭТО ТОЧНО С ТОГО САМОГО МГНОВЕНИЯ, КАК ТЫ УВИДЕЛА РЕЗУЛЬТАТ СВОЕЙ ИГРЫ. ИДИ ДАЛЬШЕ И ВЗГЛЯНИ ПРАВДЕ В ГЛАЗА...
Она пошла дальше по коридору, шагая теперь быстро, чтобы достичь комнаты, где всегда играла Мирро, где она все еще ткала свою светозвуковую паутину, окруженная диссонирующей звуковой завесой, являющейся для нее прекрасным образцом совершенства. Таравасси, ужасаясь, стояла у входа, она хотела закричать, хотела оторвать от пульта инструмента одинокую фигуру, которая никогда не создавала настоящей музыки, хотела, чтобы она прекратила играть... хотела, чтобы она прекратила... Но она знала, что совершенно бесполезно бороться против действия читты, что она ничего не добьется...
Преследуемая тенями, созданными игрой Мирро, она вошла в комнату грез. Грезящие там лежали так же, как прежде или бесцельно блуждали вокруг, с удивлением рассматривая далекие звезды. Некоторые из них взглянули на нее, когда она вошла, но без всякого удивления или интереса. Поношенная одежда мешками висела на их истощенных тенях-телах. Их лица, которые она знала много лет, были похожи на маски, они казались чужими лицами с запавшими глазами, ввалившимися и без различными ко всему. Запах читты, человеческого тела и несвежей одежды вызвал у нее отвращение... Кто-то, спотыкаясь, двинулся к ней. В приближающемся человеке она узнала Сабовина, который, со своей стороны, узнал ее между долгими секундами временного прояснения. Он легко коснулся ее, усмехаясь бездумно и равнодушно.
— Ты уходила...
— Сабовин, — ее руки схватили его за воротник и потрясли его. — Послушай меня. Ты не должен больше пить читту, вы все должны покончить с этим! Читта приведет вас к гибели — вы должны умереть! Прошу, ПРОШУ ТЕБЯ, выслушай меня! — внезапно она ясно вспомнила сумасшествие Андара.
— Позволь мне поцеловать тебя, Таравасси... я снова пойду грезить, но прежде всего позволь мне поцеловать тебя — его рука погладила ее по волосам, словно он не мог вспомнить, зачем он это делает, борода его защекотала ей щеку. Она оттолкнула его от себя. С отвращением на лице она смотрела как он, все еще улыбаясь, отрешенно упал на софу.
Она начала подъем на спиральный пандус на другой стороне помещения и, не останавливаясь, прошла да края Звездного Источника. Она встала перед ним на колени и с удивлением смотрела на бесчисленное множество звезд, которые едва заметно двигались по лазурно-голубым световым линиям. Она провела рукой сквозь прохладный, не оказывающий сопротивления сине-зеленый туман и попыталась разглядеть отражение своих собственных глаз в бездонной глубине. И за этим отражением, далеко позади него, она увидела улыбку Андара и лицо ее матери. Они оба улыбались. И квинтэссенция ее существа, которое все еще хранило ее, равнодушно воспринимала то, куда она шла. И это нечто, которое всегда было ее частью, оказалось равнодушным к тому, что с ней должно было случиться. Вид бессмертия, вечное пламя... Она медленно поднялась и шагнула через край. Тихо и беззвучно отдалась она океану.
И Лунная Тень получил обратно тело Таравасси, в хрустальной слезе спустившееся с такого же хрустального корабля, где находился Звездный Источник. Он спрятал ее тело, и где он ее похоронил, не знает никто, потому что обычай братства требует, чтобы злые духи как можно дальше держались от мертвого. Он провел церемонию читты, чтобы вызвать назад из молчаливой дали душу своей сестры по братству в том случае, если она не найдет лучшего дома. Однако, о чем он грезил, и грезил ли вообще, не знает никто.
Потом, как он и обещал, он стал ждать ее возвращения. Он ждал тридцать лет, преследуемый и травимый жителями города, Настоящими Людьми, своим народом. Однако за это время она не вернулась назад.
И через тридцать лет он умер, и не было среди его народа того, кто совершил бы для него церемонию читты, чтобы дать его душе заслуженный покой, потому что он был последним из Братства Звездных Людей.
Так гласит легенда о Лунной Тени и Таравасси.
