— Достаточно, Майя, — мягко сказал Лаптев. — Мне уже понятно все, и дальнейший осмотр не увеличит моего восхищения и уважения к вашему отцу. Вы имеете полное право гордиться им. Человечество поставит его имя рядом с именами величайших хирургов планеты.
— Правда? — Майя взглянула на него с глубокой благодарностью. — Я тоже так думаю. А вы ведь видели далеко не все, не все!
Она словно застеснялась своего порыва и умолкла. Молодые люди стояли вдвоем в отдаленном конце лаборатории.
Яркая лампа бросала причудливые блики на лицо девушки. Тени подчеркивали мягкость и нежность черт ее лица, а в глубоких бархатно-черных глазах мелькали золотые искорки.
И снова она была не такой, как в предыдущий раз. Она стала понятнее, ближе Андрею. Ему показалось, что эти теплые искренние глаза он знает давно-давно.
— Спасибо вам, Майя! — Андрей взял девушку за руку. — Мне будет приятно работать вместе с вами. А вам?
— Друг моего друга — мой друг, — ответила Майя поговоркой. — Я вижу, что отец в вас просто влюблен. А мы с ним настоящие друзья.
Девушка встрепенулась и мягко освободила свою руку. Андрей проследил за ее взглядом и увидел, что из-за стеклянной перегородки на них пристально и многозначительно смотрит Сатиапал. Лаптев смутился и отвел взгляд. То же самое сделал и профессор.
— Идемте, господин доцент, — сказала Майя. — Сегодня мы должны снять повязку с глаз Бертона. Отец поручил сделать это вам.
Проходя мимо небольшого мраморного столика, Лаптев заметил на нем две кучки красных и синих ромбических кристаллов. Полчаса назад их здесь не было.
Андрей усмехнулся такой наивной ловушке. Неужели Сатиапал и в самом деле готов поверить, что советский ученый способен на воровство?
— Простите, Майя, я хотел бы сказать вашему отцу несколько слов.
Девушка проводила его до двери застекленного изолятора.
— Я подожду вас. Кстати, мне нужно захватить кое-какие инструменты.
Профессор Сатиапал поднялся из-за стола и пошел навстречу Лаптеву.
— Довольны осмотром?
— Да. Поражен, увлечен и не скрываю этого. Но я явился к вам с деловым предложением.
— С каким именно? — заинтересованно спросил Сатиапал.
— Дракон должен держать свои зубы в пасти! — шутливо сказал Лаптев. — Я побаиваюсь, что не я, а кто-нибудь другой схватит несколько красивых кристалликов и на этот раз спрячет в более надежном месте. А впрочем, есть способ разоблачить преступника. Предлагаю вам использовать один препарат, капли которого достаточно, чтобы сразу же установить, кто имел с ним дело и полез, куда не следовало… Помните, как в сказке испытывают на честность? Под шапку кладут живого воробья и запрещают туда заглядывать.
— А если моего воробья просто поймают и удерут отсюда?
— Вместо живого воробья можно положить чучело или… или крысу, например.
— М-м-м… Это предложение кажется мне привлекательным. Однако, какой индикатор нужно иметь, чтобы он указал на мизерное количество вашего препарата, которое останется на пальцах преступника?
— Никакого. Это заметите не только вы, но и каждый. Даже больше: не заметить невозможно.
— Его можно опробовать на себе?
— Не стоит! — сморщил нос Лаптев. — Вам достаточно будет поговорить несколько дней подряд по одной минуте с каждым жильцом вашего дворца.
— И что же это за препарат?
— О, пусть и у меня будет хоть одна тайна! Если вы согласитесь послать гонца с моей запиской в Навабгандж, вы сможете начать эксперимент немедленно.
— Пишите! — Сатиапал направился к столу и вынул конверт и чистый лист бумаги.
Лаптев написал лишь несколько слов и собрался идти.
— Подождите, — остановил его Сатиапал. — Если мы уже стали, так сказать, на деловую почву, то я хотел бы предложить вам одно соглашение.
Андрей насторожился. За шутливым тоном профессора слышались беспокойство и смятение. Казалось, он не мог решиться начать разговор.
— Скажите… скажите… Вам нравится моя дочь?
— Не знаю, — холодно ответил Лаптев. — На этот вопрос очень часто не может ответить даже влюбленный. Она — очень красива…
— Вот, вот, — подхватил Сатиапал. — Мне неприятно говорить, но… Дело в том, что моя дочь, как мне кажется… заинтересовалась больным Бертоном. Как вы знаете, он англичанин. Мне было бы очень неприятно, если бы ее чувство из обычного интереса переросло во что-то более серьезное. Вмешательство родителей в такие дела часто приводит к нежелательному результату. Не могли бы вы, как человек степенный, которому доверяет молодая девушка, стать ее советчиком, братом, если хотите?
Сатиапал замолчал. Видно было, что он зол на самого себя и с трудом скрывает чувство стыда. Андрей смотрел на него молча, насупившись. Его задел эпитет: "степенный".
Степенными людьми называют тех, кто развеял пыл юности и способен все на свете взвешивать на аптекарских весах. Нет, он еще не дожил до этого! В нем еще бурлят силы, и очень часто хочется от избытка чувств сделать что-нибудь неожиданное, мальчишеское… Да и послушает ли его Майя? Любовь как пожар: она разгорается даже от дуновений холодного ветра.
— Зачем это вам нужно, господин Сатиапал? — спросил, вздохнув Лаптев. — Больной поправится, уедет отсюда…
— Он останется здесь, — с досадой сказал Сатиапал. — Для этого есть очень веские причины.
— Тогда не знаю, что вам ответить. Мне неприятно отвечать вам отказом, но я… не считаю себя способным выполнить подобное поручение и не имею права вмешиваться в интимные дела других.
— Ну, что же… извините… — Сатиапал потер виски и крикнул: — Майя, господин доцент освободился.
Когда Лаптев и Майя вышли на крыльцо, в просвет между лохматыми серыми тучами выглянуло солнце. Его лучи, — еще золотисто-розовые, как всегда утром, — окропили волосы девушки брызгами светлой бронзы.
— Правда, красиво? — восхищенно сказала девушка, разглядывая тяжелые нагромождения туч, похожие на фантастических чудовищ.
— Очень красиво! — ответил Лаптев. Но он смотрел не на тучи, а на прядь золотых волос, которая ласково щекотала нежное розовое ухо девушки.
ЛЮДИ И СОБАКА
Служитель ввел больного в полутемную комнату и, поклонившись, вышел.
— Доброе утро, мисс Майя! — весело воскликнул Бертон и официально Лаптеву: — Добрый день, мистер.
Англичанин не знал, кто его оперировал. Вообще Лаптева он видел впервые и смотрел на него с наглым любопытством.
"Красивый! — с некоторой завистью отметил Андрей. — Самоуверенный и, наверное, эгоистичный".
