от иссушенной солнцем земли. Эль-Джип немного покачался и затих.
Диллона зажало в толпе, рванувшейся к автомобилю. Последовал шквал поздравлений. Диллон с трудом пробился к Эль-Джипу, сел на корточки и, не веря собственным глазам, сунул руку в зазор между вращающимся колесом и землей.
– Левитация? – слабым голосом произнес он, встал и встретился с невинным взглядом Фелипе. – Фелипе, как это случилось?
Молодой человек пожал плечами.
– Quién sabe? Может, тут замешана магия. Ну, в любом случае, – Фелипе нежно похлопал по устаревшей приборной панели Эль-Джипа, – бедный малыш спасен, и… и Пуэбло Пекуэньо, я думаю, тоже.
– Olé! – одобрительно завопили жители деревни.
Пауза затягивалась. Тио Игнасио беспомощно вертел в скрюченных руках muñeco Эль-Джипа.
– Мне очень жаль, сеньор, – сказал он Диллону. – Все случилось в точности так, как тогда, когда я наложил заклятие на маленького Фелипе. Заклятие оказалось слишком слабым, и Фелипе, вместо того чтобы заработать лихорадку или корь, стал vigoroso [77]. И вдобавок на него перестала действовать магия.
– Но ведь Эль-Джип не стал vigoroso! – в отчаянии воскликнул Диллон. – Эль-Джип полетел.
– Любая вещь может делать только то, что для нее возможно, – терпеливо объяснил Тио Игнасио. – Фелипе не может летать. Ни один человек не способен летать. А вот сильные люди есть. Значит, любой может стать сильным.
– И что? – упавшим голосом спросил Диллон.
– Pues [78], машина не может стать vigoroso. Однако у тебя самого есть летающая машина. Следовательно, любая машина может стать летающей – как Эль-Джип сейчас. Вероятно, мое первое заклинание оказалось слишком слабым и у Эль-Джипа тоже развился иммунитет.
– Но это физически невозможно! Машина может летать, это правда. Но Эль-Джип сделан так, чтобы ездить по земле, а не летать по воздуху.
– А рыба создана, чтобы плавать. Однако существуют летучие рыбы.
– Они не летают. Они планируют. Выпрыгивают из воды, убегая от более крупной рыбы.
– А Эль-Джип подпрыгнул с земли, убегая от моей магии, – сказал колдун с видом победителя.
Снова тупик.
– Смотри! – воскликнул Тио Игнасио.
В отдалении, над крышами Пуэбло-Пекуэньо, поднимался в небо Эль-Джип, нагруженный корзинами с креветками, с Фелипе за рулем. Издалека послышались радостные приветственные возгласы.
На высоте сотни футов джип развернулся и полетел на восток. Фелипе посмотрел вниз и помахал рукой двоим мужчинам. И вот уже автомобиль обогнул утес и понесся через залив, держа курс на Гуаймас.
Тио Игнасио с тайной надеждой бросил muñeco в воду. Послышался негромкий всплеск – и только. Эль-Джип остался в воздухе. Колдун пожал плечами.
– Ах, все, что ни происходит, к лучшему, – сказал он. – Теперь, вместо того чтобы везти креветки в Санта-Росалию, Фелипе полетит прямо в Гуаймас. Как ты и хотел, сеньор. Ты помнишь? В самом начале ты выразил желание, чтобы креветки улетели в Гуаймас. Так и случилось. Теперь, если ты заплатишь мне двести песо, все завершится к полному и взаимному согласию.
Диллон глядел вслед уменьшающемуся Эль-Джипу.
– И я еще называю себя деловым человеком, – пробормотал он. – Я, Том Диллон, которого никому и никогда не удавалось перехитрить в денежных делах. Что ж, все когда-нибудь происходит впервые. Это первый случай, когда я заключил сделку с убытком для себя, а не с прибылью. И что самое интересное, до сих пор непонятно, как именно меня провели. Если бы только понять…
Он замер. Медленно повернул голову, взглянул в маленькие плутовские глазки колдуна и отвел взгляд.
– Так вот, значит, что это такое. Будь я проклят! – Лицо Диллона неожиданно просветлело. – Тио Игнасио, – продолжал он, не сводя взгляда с далекого горизонта.
– Да, сеньор?
– Когда ты впервые загипнотизировал меня?
– Загипнотизировал тебя? Но я вовсе не…
– Конечно, ты это сделал. – Теперь голос Диллона звучал куда жестче, чем прежде. – Другого объяснения нет. Если это, конечно, не магия, но, при всем моем к тебе уважении, в магию я не верю. Мне казалось, будто я вижу, как Эль-Джип летит. Но джипы не летают. А вот людей гипнотизировать можно. Ты ловкий и очень деловой человек, Тио Игнасио.
– Понятия не имею, что такое деловой человек, сеньор. Я всего лишь бедный старый колдун…
– Ты старый обманщик. Но теперь у меня открылись глаза. И у тебя еще хватает наглости заявлять, что я должен тебе двести песо?
– Сделка есть сделка. Креветки не попадут в Санта-Росалию. А для тебя эта сумма ничего не значит.
– Ну так попробуй получить ее, – торжествующе заявил Диллон и двинулся прочь.
– Одну минуту, сеньор, – окликнул его колдун. – Одну минуту. Давай, по крайней мере, расстанемся друзьями. Я согласен, что ты не должен мне ничего. Забудем об этом. И на прощанье прими от меня маленький сувенир в доказательство того, что я не держу на тебя зла.
Диллон оглянулся. Тио Игнасио достал из складок своего грязного serape маленькое глиняное изображение. Куколку. Сердце Диллона подпрыгнуло.
– Что ты с ней сотворил? – быстро спросил он.
– С этой игрушкой? Просто сувенир…
– Это моя muñeco!
– Твоя, сеньор? Ну, должен признать, некоторое сходство есть, – рассуждал Тио Игнасио, разглядывая куколку. – Но ты ведь не веришь в магию? Так вот, если ты примешь этот маленький дар…
Смертельно побледнев, Диллон протянул руку.
– Минуту. У людей доброй воли принято обмениваться дарами, – осуждающе сказал Тио Игнасио, пряча куколку за спину. – Поэтому если ты пожелаешь дать мне, просто в качестве сувенира, несколько песо… ну, скажем, ту сумму, которую мы оговорили как плату за последнее заклинание… Ах! Muchas gracias, señor! Muchas gracias! [79]
Его звали Христом. Но он не был тем, кто пять тысяч лет назад нес крест на Голгофу.
Его звали Буддой и Магометом, его звали Пречистым Агнцем и Помазанником Божьим, его звали Князем Мира и Бессмертным.
На самом же деле он носил имя Тайрелл.
Он тоже взошел на гору – преодолел крутую тропу, что вела к уединенному монастырю. В белом хитоне с ритуальными черными разводами, Тайрелл задержался у стены, щурясь и часто моргая, – очень уж ярко сияло солнце.
Сопровождавшая девушка взяла его за руку и мягко потянула вперед. Он вступил в тень воротного проема.
Но там снова нерешительно замер и окинул взглядом монастырь, изумрудный горный луг окрест и пройденную тропу. В самой глубине души едва ощутимо тлела грусть расставания со всей этой яркой красотой, но он был уверен, что вскоре его дела пойдут на лад. Яркая красота стремительно отступает вдаль, утрачивает реальность…
Девушка снова сомкнула пальцы на его кисти, он послушно кивнул и пошел вперед. В утомленный разум упорно стучалось тревожное предчувствие
