— В городе шум, подслушники с ног сбились, — сказал бородач. — Твоя работа, Алиса?
— Моя. А Ручеек где?
— Будем надеяться, что скоро придет. А что случилось?
— Я узнала…
И в этот момент дверь растворилась и в комнату заглянул Ручеек. Запыхавшийся, пропыленный, усталый…
— Алиса! — воскликнул он. — Ты здесь! Какое счастье! Как же ты добралась?
— Ничего особенного, — сказала Алиса. Она взяла со стола шапку с ушами и натянула ее на голову. — Узнаешь? — спросила она.
— Подслушник!
И Алиса рассказала о том, что услышала и узнала в бывшем театре.
Когда Алиса завершила свой рассказ, Ручеек сказал:
— Новости, которые ты принесла, такие важные, что я не знаю, как тебя благодарить.
— Глупости, — сказала Ирия. — Без твоей помощи мы могли погибнуть.
— Хорошо, — сказал юноша. — Мне нужна лошадь, Вепрь.
— Это очень трудно. И лошадь сейчас добыть нелегко, а выбраться из Города еще труднее. Ты же знаешь, что все ворота закрыты, на причалах дежурят солдаты. Они очень боятся, что известие о начале похода вырвется из Города.
— Что же делать?
— Можно попробовать уплыть на лодке. У меня есть люди среди рыбаков. Но грести против течения нелегко. И все равно потом придется идти пешком.
— Что делать? Что делать? — Ручеек ходил по маленькой комнате, ломая пальцы.
— Не волнуйся так, — сказала Белка. — Ты станешь старый.
— Значит, так, — произнес бородач, — когда солнце сядет, ты переберешься через стену. Мой человек проводит тебя до деревни — это часа три быстрой ходьбы. Деревня стоит в начале лесной дороги. Там тебе дадут коня… Правда, я не знаю, остались ли у них кони — всех коней в последние дни отняли для армии.
— Это единственный выход, — сказал Ручеек.
— Может, подождем Пашку? — спросила Алиса. — Он, наверное, уже добрался до Гай-до.
— И чем он нам поможет?
— Он прилетит на Гай-до и всех перепугает.
— Я незнаком с вашим Гай-до, но не уверен, что они испугаются. Не думай, что они такие уж суслики. Среди поклонов немало отчаянных разбойников, которые насмотрелись в лесах и в горах таких чудовищ, что еще одно их не остановит. Они верят лишь в силу своих мечей.
— Я думаю, — сказала Ирия, — что мне лучше пойти с Ручейком.
— Нет, не лучше, — возразил бородач. — Здесь вы в безопасности. А пользы от вас в лесу никакой. Да и выбраться из Города у Ручейка куда больше шансов, чем у такой красавицы, как вы.
Если Ирия и не согласилась с Вепрем, то она ничем этого не показала. Она понимала, что здесь она — гостья и должна подчиняться друзьям.
— Хорошо, — коротко ответила она и взглянула в окно.
Алиса прочитала ее невысказанные мысли: где же Пашка? Почему от него до сих пор нет вестей?
— Не будем терять времени, — сказал бородач. — Прощайся, Ручеек.
— Я с тобой, — заявила Белка.
— Я иду в лес. Я иду быстро, — сказал Ручеек.
— Что же, я леса, что ли, не знаю? — спросила Белка.
— Я мужчина.
— А я поклонка!
— Ты глупая девчонка, а не поклонка, — сказал Ручеек. — К тому же я иду в лесное Убежище, а там живут страшные помники, которые крадут и едят детей.
— Не боюсь я твоих помников, — возразила Белка. — Тоже мне, испугал! Что я, не знаю, что ты сам помник и Вепрь помник? А вы приличные, не деретесь.
— Я тебя обязательно возьму с собой. В следующий раз, — сказал Ручеек. — Я обещаю.
— Конечно, бросишь и забудешь.
— Слушай, Белка, — сказал твердо юноша, — я не из тех, кто забывает. Я никогда ничего не забываю. Я клянусь тебе лесом и великим знанием, что вернусь к тебе и возьму тебя с собой.
— Навсегда?
— Навсегда.
— Тогда иди и скорей приходи обратно.
— А нам что делать? — спросила Алиса.
— Пока я не вернусь, вы можете ходить по саду и по дому, — ответил бородач.
— Но там же ваш Кошмар!
— Не обращайте внимания на него. Он, как и все мудрецы, уже столько раз терял память, что ничего не помнит. Он никогда ничему не удивляется. Если будет скучно, можете поговорить с ним. Я вернусь через час.
Ручеек вслед за Вепрем вышел из комнаты.
— Увидишь Пашку, скажи, что мы его ждем! — крикнула вслед Алиса.
— Скажу! — послышалось в ответ.
Выглянув наружу после того, как отразил очередной приступ упрямых тупых медведей, Пашка с удивлением заметил, что тени деревьев стали длиннее. Куда делся целый день? Пашка и не заметил, как он прошел. Хотя, честно говоря, жутко устал.
От усталости и напряжения Пашка отупел. Он ощущал, как медленно движутся в голове мысли… Сейчас надо снова встать, снова выбраться наружу через окошко, снова убежать от медведя… Там медпункт. Разобрать микроскоп… Но в медпункте дверь и большое окно, и медведи снова не подпустят его к микроскопу.
Рядом тихо стонала Альта. Видно, ей было совсем плохо.
А мысли продолжали тянуться, как кисельная пенка.
Надо вынуть стекло, пройти в медпункт… Там на столе расписание праздника. Будут танцы, будет фейерверк… Что такое фейерверк? Это когда стреляют ракетами и в воздухе горят разноцветные огни.
— Ура! — закричал Пашка и вскочил.
Птица от неожиданности вжалась в угол, даже медведь, что следил за ними сквозь окошко, отпрыгнул.
Раскидывая кастрюли, Пашка кинулся на склад.
— Что случилось? — спросила вслед Альта.
Из склада донесся шум, грохот, потом раздался треск, и птица увидела, что сквозь дверь склада прорвался на кухню ослепительный красный свет. Она в ужасе закрыла глаза. Когда она открыла их, то увидела, что из дверей склада тянется густой белый дым, а в дыму, отчаянно кашляя, стоит счастливый Пашка, держа в одной руке изогнутую трубку, а в другой — несколько круглых длинных цилиндров.
— Что? Что случилось? — крикнула Альта. — Ты жив?
— Фейерверк! — закричал Пашка. — Сейчас мы им устроим такой фейерверк, что они запомнят его на всю жизнь! И внукам расскажут! Закройте глаза!
Альта послушно закрыла глаза и не видела, как Пашка вложил в трубку цилиндр и нажал кнопку. Ослепительный сноп искр вырвался из трубки и ударил прямо в морду медведю.
Оглушенный и ослепленный медведь отскочил от окна и помчался, ревя, в лес.
— Видишь?
Птица открыла глаза. Подвал был полон дыма, дышать было трудно. А Пашка прыгал в этом дыму, смеялся и размахивал трубкой.
— Но что это? Что? Скажи, — умоляла перепуганная Альта.
— Как говорил наш друг Ручеек? — спросил Пашка. — А он говорил: «Надо читать!» Только грамотные люди могут стать господами мира! А неграмотным дикарям — стыд и срам!
