— Судя по вашей природной подозрительности, можно сделать лишь один вывод: у вас было несчастливое и полное лишений детство.
— Подозрительность во мне развилась от постоянного общения с писателями, Марми. Ресторан я уже выбрал, и сводить меня туда вам обойдется в кругленькую сумму.
Марми фыркнул:
— Это не будет стоить мне даже того самого жалкого цента, который вы время от времени мне кидаете. Тс-с-с! Он возвращается.
К шее профессора льнула обезьянка-капуцин, имевшая очень грустный вид.
— А это, — представил профессор, — крошка Ролло. Поздоровайся, Ролло.
Обезьянка дернула себя за вихор.
— Боюсь, он переутомился, — сказал профессор. — Ну, вот тут у меня как раз кусок его рукописи.
Он опустил обезьянку, позволив ей дернуть себя за палец, а сам тем временем вытащил из кармана пиджака два листка бумаги и протянул их Хоскинсу. Тот прочел:
«Быть или не быть, таков вопрос. Что благородней духом — покоряться пращам и стрелам яростной судьбы иль, ополчася против роя смут, сразить их противоборством? Умереть, уснуть и только; и сказать, что сном кончаешь…»
Он поднял глаза.
— Это напечатал крошка Ролло?
— Не совсем. Это копия с того, что напечатал он.
— Ах, копия. Ну, крошка Ролло не знает своего Шекспира. Здесь должно быть: «…иль ополчась на море смут».
Торгессон кивнул.
— Вы совершенно правы, мистер Хоскинс. Шекспир действительно написал «море». Но, видите ли, это смешанная метафора. На море с оружием не бросаются. С оружием бросаются на толпу или войско. Ролло выбрал односложное слово и отстукал «рой». Это одна из редких ошибок Шекспира.
— Позвольте мне понаблюдать, как он печатает, — попросил Хоскинс.
— Пожалуйста. — Профессор выкатил столик с машинкой. За ней тянулся проводок. Он объяснил: — Приходится пользоваться электрической машинкой, поскольку иначе физическое напряжение оказывается слишком большим. Необходимо также подсоединить крошку Ролло вот к этому трансформатору.
Он сделал это, используя в качестве подводящих проводов два электрода, которые едва заметно торчали из шерсти на голове зверька.
— Ролло подвергся весьма тонкой операции на мозге, в результате которой несколько проводков были вживлены в различные участки коры. Мы можем блокировать свободную деятельность мозга и, по сути дела, использовать его как компьютер. Боюсь, подробности были бы…
— Давайте посмотрим, как он печатает, — повторил Хоскинс.
— Что бы вы хотели?
— Он знает «Лепанто» Честертона? — почти не раздумывая спросил Хоскинс.
— Наизусть он ничего не знает. Его писательство — просто вычисления. Прочтите отрывок из этого произведения, чтобы он мог проникнуться настроением и высчитать продолжение.
Хоскинс кивнул, набрал в грудь воздуха и громовым голосом принялся читать:
— «Бьет в Садах Солнца сто один фонтан, Усмехается фонтанам Византийский Султан, Смех его, знак радости, предвестник беды, Колеблет черный лес, лес его бороды, Изгибает полумесяцем кроваво-красный рот: Срединным морем мира завладел султанский флот…»5
— Достаточно, — сказал Торгессон.
Наступило молчание. Они ждали. Обезьяна разглядывала пишущую машинку.
— Этот процесс, само собой, требует времени, — сказал Торгессон. — Крошке Ролло надо принять во внимание романтичность этого стихотворения, несколько архаичный оттенок, четкий монотонный ритм и все такое прочее.
И вдруг черный пальчик потянулся и коснулся какой-то клавиши. Это была буква «б».
— Заглавных букв он не пишет, — объяснил ученый. — Не ставит и знаков препинания, да и слова не всегда отделяет друг от друга. Вот почему я обычно перепечатываю его работу, когда он заканчивает.
Крошка Ролло нажал «е», потом «л», потом «о», «с», «т», «е», «н», «н», «а», «я». Потом, после продолжительной паузы, он стукнул по пробельной клавише.
— «Белостенная», — сказал Хоскинс. Слова печатались сами собой:
«белостенная италия от страха чуть жива в адриатике ждет гибель веницейско гольфа у монархов христианских папа ради христа молит войско для спасения святого креста».
— Боже мой! — воскликнул Хоскинс.
— Значит, у стихотворения такое именно продолжение? — спросил Торгессон.
— Видит бог! — отвечал Хоскинс.
— Если так, значит, Честертон, должно быть, поработал на славу. Тут все на своем месте.
— Видите? — проговорил Марми, сжимая Хоскинсу плечо. — Видите, видите, видите? — И еще раз добавил: — Видите?
— Черт меня подери! — не успокаивался Хоскинс.
— А теперь, — сказал Марми, взъерошив себе волосы так, что они стали похожи на хохолок какаду, — давайте перейдем к делу. Давайте проверим мой рассказ.
— Да, но…
— Не бойтесь. Крошке Ролло это по силам, — заверил Торгессон Хоскинса. — Я частенько читаю ему отрывки из лучших образцов научной фантастики, включая многие рассказы Марми. Просто поразительно, насколько он улучшил многие произведения.
— Не в этом дело, — сказал Хоскинс. — Любая обезьяна способна писать научную фантастику лучше иных наших литературных поденщиков. Но ведь в рассказе Таллинна тридцать тысяч слов. Этому монаху6 понадобится целая вечность, чтобы отстукать его.
— А вот и нет, мистер Хоскинс, а вот и нет. Я прочту ему рассказ, а в самом важном месте пусть продолжает он.
Хоскинс сложил руки.
— Валяйте, я готов.
— А я и подавно, — заявил Марми и тоже скрестил руки.
Крошка Ролло, пушистый комочек, похожий на несчастного каталептика, сидел и слушал, а мягкий голос доктора Торгессона мерно повышался и понижался, пока он читал о битве в космосе и о последующей борьбе пленников-землян, стремившихся вернуть себе потерянный корабль.
Один из героев выбрался на обшивку космического корабля, и доктор Торгессон передавал эти колоритные события с легким восхищением. Он читал:
— «Безмолвие вечных звезд повергло Стелни в оцепенение. Саднящее колено резко напомнило о себе, когда он ждал, что чудовища услышат звук удара и…»
Тут Марми неистово дернул доктора Торгессона за рукав. Торгессон поднял глаза и отключил Ролло.
— Ну вот, — сказал Марми. — Понимаете, профессор, именно здесь Хоскинс лезет своими липкими пальцами в мою работу. Я продолжаю этот эпизод за пределами космического корабля. Наконец Стелни побеждает, и корабль снова оказывается в руках землян. Затем я начинаю объяснять. Хоскинс хочет, чтобы я прервал эту сцену, вернулся на борт корабля, приостановил действие на целых пять страниц, затем снова вышел в космос… Вы когда-нибудь слышали такую муру?
