Растопыренные захваты механических пальцев нависли прямо над субмариной. Техник остановил их, попытавшись заставить зрение воспринимать то, что, по мнению инструментального контроля, было сущей правдой. Он аккуратно нацелил захваты. Медленно, миллиметр за миллиметром, они стали сходиться воедино, пока не сомкнулись под днищем судна, приняв его в аккуратные и надежные объятия.
Дрогнув, Модуль-Ноль стал опускаться, оставив «Протеус» покоиться в захвате стальных щупальцев.
Модуль не остановился на уровне пола, а пошел дальше книзу, и через несколько минут под висящим в воздухе судном образовался провал.
Затем из проема, оставленном Модулем-Ноль, стали выдвигаться наверх стеклянные стенки. Когда их хрустальная цилиндрическая конструкция достигла высоты в полтора фута, в ней колыхнулся мениск прозрачной жидкости. Модуль-Ноль опять поднялся до уровня пола, и его продолжением стал цилиндр в фут в поперечнике и четырех футов в высоту, на две трети заполненный жидкостью. Цилиндр покоился на овальной пробковой подставке, по толстому ободу которой шли буквы «СОЛЕВОЙ РАСТВОР».
Рычаг «Уолдо», который не дрогнул во время этих манипуляций, теперь нависал над раствором. Он держал судно в верхней части цилиндра примерно в футе над его поверхностью.
Наконец рука стала опускаться — медленно, еще медленнее. Она остановилась, когда «Протеус» почти касался поверхности жидкости, а затем продолжила движение, которое почти не воспринималось глазом.
Есть контакт! Судно продолжало опускаться все ниже и ниже, пока на половину не оказалось под поверхностью раствора. Техник подержал его в таком положении несколько секунд, а затем медленно, еле заметно стал ослаблять захваты. Окончательно убедившись, что ни один из них не зацепил корпус субмарины, поднял захваты из раствора.
С облегченным вздохом «Ф-ф-фу» он отключил захват и разжал металлическую кисть.
— О’кей, пошли отсюда, — сказал он стоящим по бокам спутникам, и, спохватившись, гаркнул официальным тоном: — Корабль в ампуле, сэр!
— Отлично! — откликнулся Картер. — Проверить команду!
* * *
Перемещение из Модуля в ампулу было проведено, с точки зрения нормального мира, с предельной осторожностью, но для «Протеуса» оно таковым не оказалось.
Отстучав сигнал «ВСЕ В ПОРЯДКЕ», Грант, преодолевая внезапный приступ тошноты, когда Модуль стал подниматься кверху, спросил:
— И что теперь? Дальше будем уменьшаться? Кто-нибудь знает?
— До начала следующего этапа миниатюризации, — сказал Оуэнс, — мы пойдем на погружение.
— Погружения во что? — поинтересовался Грант, но не получил ответа. Он снова попытался приглядеться к смутным очертаниям зала миниатюризации и в первый раз заметил окружающих лодку гигантов.
То были два стоявших рядом человека — точнее, в падающем снаружи туманном свете, человекообразные башни, тела которых уходили вверх и вниз, словно Грант смотрел на отражение великанов в кривом зеркале. Пряжка пояса на одном из гигантов для Гранта представляла собой металлическую плиту со сторонами в фут длиной. Видневшиеся далеко внизу ботинки были каждый размером с железнодорожный вагон. Высившаяся далеко наверху голова несла на себе горный хребет носа, прорезанный двумя туннелями ноздрей. Великаны двигались со странной медлительностью.
— Субъективное восприятие времени, — пробормотал Микаэлс. Прищурившись, он посмотрел наверх, а потом перевел взгляд на часы.
— Что? — переспросил Грант.
— Еще одно из предположений Белински: восприятие времени меняется в ходе миниатюризации. Привычный отрезок времени удлиняется так, что для нас пять минут превращаются в десять, насколько я могу судить. Эффект растет по мере продолжительности миниатюризации, но я не знаю, в каких отношениях с восприятием времени. Белински нуждался в экспериментальных данных, которые теперь мы сможем ему предоставить. Вот посмотрите... — он протянул Гранту свои наручные часы.
Грант глянул на них, а потом на свои. Секундная стрелка не бежала, а ползла по циферблату. Он поднес часы к уху. В их корпусе раздавалось лишь слабое урчание, но оно приобрело басовые нотки.
— Это нам только на пользу, — сказал Микаэлс. — В нашем распоряжении всего час, но для нас он растянется на несколько часов. Может, и больше.
— Вы хотите сказать, что мы будем двигаться быстрее?
— Для нас самих мы будем двигаться точно так же, как и раньше; но для наблюдателя извне, я предполагаю, мы просто носимся, стараясь уложиться в отведенное время. Что, конечно, можно только приветствовать, учитывая ограниченное время, имеющееся в нашем распоряжении.
— Но...
Микаэлс покачал головой.
— Прошу вас! Никаких иных объяснений дать я не в силах. Биофизические постулаты Белински я еще могу понять, но его математический аппарат вне моего разумения. Может, Оуэнс сможет растолковать вам.
— Я спрошу его потом, — сказал Грант. — Если оно у нас будет, это «потом»...
Субмарина внезапно опять оказалась залитой потоком света, но то было обыкновенное белое свечение. Движение привлекло внимание Гранта, и он поднял взгляд. По обе стороны судна зависли гигантские щупальца.
— Всем проверить пристяжные ремни! — донесся сверху голос Оуэнса.
Грант не успел отреагировать. Сзади его что-то дернуло, и он, насколько позволили ремни, автоматически повернулся в ту сторону.
— Я решила проверить, — сказала Кора, — насколько хорошо вы закрепились.
— Стреножен по рукам и ногам, — ответил Грант, — но все равно спасибо.
— Милости просим. — Затем, повернувшись направо, она умоляюще сказала:
— Доктор Дюваль. Ваше крепление.
— С ним все в порядке. Как и с вашим.
Кора ослабила натяжение своих ремней, чтобы дотянуться до Гранта. Теперь она поправила их, и как раз вовремя. Щупальца стали опускаться, смыкаясь подобно гигантским челюстям. Грант невольно напрягся. Они остановились, дернулись снова и наконец сошлись.
«Протеус» дрогнул, дернулся, и всех на борту швырнуло слева направо и опять в другую сторону. Лязг и грохот заполнили корпус.
Затем наступило молчание, четко ощущалось, что они висят над бездной. Судно вздрогнуло и еле заметно качнулось. Грант посмотрел вниз и увидел, как исчезает из-под пола огромная красная поверхность.
Он не имел представления, на каком расстоянии от пола они в своем теперешнем положении находятся, но у него было ощущение, что он смотрит из окна двадцатого этажа.
Предмет, обладающий столь незначительными размерами, каким было сейчас судно, не должен был бы претерпеть серьезных повреждений, упав с такой высоты. Сопротивление воздуха не позволило бы ему набрать необходимую скорость падения.
