Ознакомительная версия.
— Его Рома звали, ты сказала?
— Да, Он так и не вернулся. То есть — ко мне. Мы потом несколько раз виделись… Господи, у меня к нему все осталось, как было, я просто не… А он на меня смотрел, как на врага, — наверно, в физике вашей и для такого эффекта существует название…
— Почему в физике? Скорее в психологии. Ты же психолог…
— Я знаю, как это называется в психологии: посттрансфертальное состояние психики. Сродни наркотической ломке… Психологически действительно очень похоже. Переход из одного мира в другой. И какая для психики разница — воображаемым был мир, из которого ушла, или реальным? Но… Ромка видел во мне врага… Почему?
— Ирочка… Ну, это тоже понятно — шок, память говорит одно, глаза видят другое… и женщина, которую он… вдруг совсем не та… сознание сразу связывает и говорит: вот кто виноват, вот из-за кого все это… Никакой новой физики, только старая психология…
— Наверно. С того утра… Я тогда работала в институте. Академическом. Там начались очень интересные исследования — естественно, новый мир, новые условия, новые отношения… А я ушла. Не могла больше, понимаешь? Несколько недель бродила по улицам… училась жить… вызывала какие-то предметы, которые потом сами по себе исчезали…
— Эффект сознательного наблюдения, да. Вызываешь склейку и не знаешь, что с этим делать.
— Пришла в редакцию «Нашего мира», у них как раз реорганизация шла, переходили с бумажной версии на электронную, а потом на церебральную. Я говорю: хочу у вас работать.
— И сразу взяли?
— Нет, конечно. Предложили сделать несколько интервью. По менталке, они уже это освоили, а для большинства менталка была внове, мало кто мог структурировать свои мысли, и люди такое о себе рассказывали… мама родная… потом, конечно, научились… Когда я к тебе собиралась, то думала: лауреат, физик, мысли свои уж точно умеет концентрировать, слова лишнего не подумает, скучно, что я смогу у него узнать…
— А я оказался другим.
— Да. Странно…
— Что странного, Ира? Мы все — другие. Издалека человек и выглядит не совсем так, как вблизи, верно?
— Ну, это понятно.
— Понятно? Ты хочешь сказать, что всегда это знала?
— Конечно, нет. Раньше… все такое… будто помнишь сон, и сон этот становится все более призрачным, приходишь в себя, и воспоминания сна сменяются реальными воспоминаниями… На самом деле все наоборот, да? Я хотела тебя спросить об этом с самого начала, меня… наших читателей это немного пугает… но разговор пошел иначе… ты стал думать о другом…
— Пугает? Почему? Это не должно пугать… Ира, ты первая говоришь о том, что смена воспоминаний может напугать… почему? Есть множество исследований — в последние два года особенно, когда наработали методику. Я не все читал, конечно, но основной вывод… Да что я тебе говорю: это же каждый день в новостях… Изменение воспоминаний, изменение истории, изменение прошлого… И все с таким увлечением занимаются… А ты говоришь: пугает.
— Тебя — нет?
— Нет.
— Ты не боишься, что Тина исчезнет из твоей памяти, и ты не будешь понимать, любил ли ты ее или фантом, созданный собственным воображением… сном… а потом и вовсе забудешь, что она была, и как ты оказался на этой ветви, забудешь тоже… ты действительно не боишься этого?
— Нет… Не знаю. То есть, конечно, со временем я наверняка забуду о том, как шел по улице Пестеля и увидел девушку… И имя Тина будет для меня ассоциироваться с кем-то… Если ты об этом спрашиваешь, то, наверно, понимаешь, что и те воспоминания, о которых я тебе рассказывал, тоже… Наверняка что-то уже ушло, что-то изменилось, что-то уже встроилось в новую реальность, что-то еще нет… Математически это можно просчитать, но связи и квантовые эффекты темного поля здесь так сложны, что при современной технике это не получится…
— Все ты хочешь просчитать… Я тебе скажу: твое желание свести мир к математике, оно тоже — от страха. Ты боишься. И наши читатели боятся. Все боятся. Я тоже. Просыпаюсь утром и начинаю бояться: что было сном на самом-то деле? То, что мне только что приснилось, или то, что происходило со мной вчера вечером? Сон кажется таким реальным…
— Я вообще не помню снов.
— Значит, тебе проще. Многие помнят. Большинство. И многим кажется, что снится им та, старая, жизнь, которая во сне продолжается… и во сне они не могут обмениваться мыслями, вызывать предметы… я просто рассказываю тебе, что пишут в редакцию… знаешь, сколько писем мы получаем каждый день? Тысячи, и эти письма такие эмоциональные, что, когда вскрываешь менталку, сразу получаешь такой заряд… бывает, даже понимать трудно, люди же не все и даже не через одного умеют запаковывать в конверт свои мысли и вопросы, а не свои эмоции и желания. И тогда бросаешь, читать это невозможно… конечно, страх. Господи, ты же не можешь этого не знать!
— Я знаю, Ира. Просто думал, что это не страх… хотя можно назвать и так. Чего бояться? Что прошлое вернется?
— Нет. Что настоящее останется. Странный ты человек. То говоришь такое, чего не знает никто, а то начинаешь изрекать банальности…
— Наверно, я тоже не до конца умею контролировать свои мысли.
— Да. И потому ты… Оказывается, нобелевские лауреаты — такие же люди, как все. То есть, не такие, конечно, но не такие — совсем в ином смысле, чем мне казалось раньше…
— По-моему, ты окончательно запуталась.
— Наверно. Неважно. Но ты не ответил: не боишься забыть Тину?
— Наверно… Да. Ты права. Я не хочу ее забывать. Послушай, Ира, давай не будем об этом думать. Не хочу. Пока память о Тине со мной… Не нужно бояться. Разве тебе не нравится думать с любимым человеком в унисон, когда твои мысли цепляют мысли твоего собеседника, и получается такая красивая вязь, как… у нас дома в детстве висел на стене ковер… я его еще помню, но уже не уверен, было это в той моей реальности или в этом моем сне о собственном детстве… неважно. Красивый персидский ковер, и узор на нем был таким сложным… как многие разговоры, как наш разговор сейчас, и не говори мне, что между нами произошло только то, что записал твой диктограф.
— Между нами…
— Ты же не боишься того, что все — сон, и на самом деле ты сейчас проснешься и окажешься в прежней реальности… такой обыкновенной… самой вероятной реальности среди всех? Ты же для себя уже давно решила, что этого произойти не может.
— Да… Для себя. Но многие… Игорь, десятого августа погибло столько… А сколько до сих пор думают, что видят сон, и скоро все кончится… Ты думаешь, весь мир уже привык к новой… новому… знаешь, сколько людей живут снами, воспоминаниями…
Ознакомительная версия.
