— Разговор мог бы подождать и до вечера, — пробубнила она, прикрыв рот ладонью.
— Иногда я не могу откладывать решения на потом. И должен действовать, пока не лишился храбрости.
После такой многозначительной прелюдии она стала жевать медленнее.
— Сегодня утром ты прошел второй этап эксперимента Оливии?
— Да. — Я обсудил с Франсиной всю процедуру еще до того, как вызвался добровольцем.
— Как я поняла, ты не потерял сознание, когда твои нейроны стали еще более классическими, чем обычно? — Она глотнула через соломинку шоколадное молоко.
— Нет. Очевидно, никто и ничего не терял. Официальных результатов пока нет, но…
Франсина кивнула, ничуть не удивившись. Наше мнение насчет теории Пенроуза совпадало, и сейчас не было нужды обсуждать ее снова.
— Я хочу знать, собираешься ли ты делать операцию? — спросил я.
Она еще несколько секунд потягивала молоко, потом выпустила соломинку и вытерла пальцем верхнюю губу, хотя в этом не было необходимости.
— Ты хочешь, чтобы я приняла решение? Здесь и сейчас?
— Нет. — Повреждение матки, которое она получила в результате выкидыша, могло быть исправлено хирургическим путем, и мы возвращались к этой теме в течение вот уже пяти лет. И я, и она прошли полную хелатотерапию[16] для удаления из организма любых следов урана-238. Мы могли завести ребенка обычным путем, и почти не рискуя — если бы она этого захотела. — Но если уже приняла решение, то я хочу, чтобы ты сообщила о нем сейчас.
— Так нечестно, — обиделась Франсина.
— Что именно? Намек на то, что ты могла и не поделиться со мной своим мнением?
— Нет. Намек на то, что ты свалил всю ответственность на меня.
— Я вовсе не собираюсь умывать руки и уклоняться от решения. Ты ведь прекрасно знаешь о моих чувствах. Но знаешь также, что я поддержу тебя полностью, если ты скажешь, что хочешь выносить ребенка. — Я верил в это. Возможно, то была некая форма двоемыслия, но я не мог рассматривать рождение еще одного обычного ребенка как некую жестокость и отказываться принимать в этом участие.
— Прекрасно. Но что ты станешь делать, если я не захочу? — Она невозмутимо разглядывала мое лицо. Думаю, она уже знала ответ, но хотела, чтобы я его озвучил.
— Мы всегда можем усыновить ребенка, — нарочито ровным тоном проговорил я.
— Да, можем. — Франсина слегка улыбнулась. Она знала, что лишила меня возможности блефовать, и даже быстрее, чем когда смущала меня взглядом.
Я перестал разыгрывать загадочность — Франсина с самого начала видела меня насквозь.
— Я просто не хочу на тебя давить, склонять к поступкам, о которых ты пожалеешь.
— На этот счет не волнуйся, — заверила она. — Мы и в этом случае все равно сможем завести ребенка.
— Но не столь легко. — Дело было не только в родителях-трудоголиках или обычном брате или сестре, тоже претендующем на внимание мамы и папы.
— Ты решишься на этот шаг только в том случае, если я смогу пообещать, что это будет наш единственный ребенок? — Франсина покачала головой. — Я не собираюсь давать такого обещания. Я также не намерена делать операцию в ближайшее время, однако не стану клясться, что не передумаю. И еще я не стану клясться в том, что если мы это сделаем, то это никак не повлияет на ход дальнейших событий. Еще как повлияет. Но этого будет недостаточно, чтобы принимать любые решения «за» или «против».
Я посмотрел в сторону, поверх столов — на студентов, погруженных в свои заботы. Она была права — я повел себя безрассудно. Мне хотелось, чтобы это стало выбором без возможных побочных последствий, но гарантировать этого не мог никто. Как и все прочее в жизни, это будет ставкой в игре.
Я вновь посмотрел на Франсину.
— Хорошо, я больше не стану пытаться поймать тебя на слове. И сейчас мне хочется начать… и построить Квасп. А когда он будет завершен… и если у нас не останется никаких сомнений… я хочу, чтобы мы с его помощью вырастили ребенка. Я хочу, чтобы мы вырастили искусственный интеллект.
2029
Я встретил Франсину в аэропорту, и мы поехали через Сан-Паулу сквозь завесу дождя. Меня изумило, что ее самолет не направили на посадку в другой аэропорт — на побережье, как раз посередине между нами и Рио, обрушился тропический шторм.
— Вот тебе и экскурсия по городу, — посетовал я. Улицы по ту сторону ветрового стекла стали почти невидимыми, а то, что мы все же могли узреть, нечто светлое и сюрреалистически раскрашенное, делало езду похожей на разглядывание трехмерной карты изнутри работающей автомойки.
Франсина была то ли задумчивой, то ли усталой после перелета. Я же с трудом воспринимал Сан-Франциско в качестве далекого города, поскольку разница во времени была небольшой, и даже когда я летал на север навещать ее, этот перелет казался пустяком по сравнению с трансокеанскими марафонами, которые я прежде выдерживал.
В тот вечер мы рано легли спать. Наутро мы с Франсиной отправились в мою тесную рабочую комнатушку в подвале инженерного факультета университета Сан-Паулу. Я гонялся за фантами и искал помощников по всему миру, медленно и по кусочкам собирая устройство, которое вызывало скептическую улыбку многих моих коллег. Сама по себе теория квантовых вычислений в последние годы стала вязнуть, потому что на ее пути встали нехватка практических алгоритмов и предел сложности суперпозиций, которые оказалось возможным поддерживать. Квасп же подталкивал технологическую границу в нескольких многообещающих направлениях, не выставляя при этом чрезмерных требований — состояния, которыми он жонглировал, были относительно простыми, и им лишь требовалось оставаться изолированными на несколько миллисекунд.
Я познакомил Франсину с Карлосом, Марией и Джун, но они ретировались, когда я стал показывать ей лабораторию. На рабочем столе все еще стояла установка для демонстрации принципа «сбалансированной развязки», собранная на прошлой неделе перед визитом одного из наших корпоративных спонсоров. Что заставляло неидеально экранированный квантовый компьютер декогерировать, так это факт, что каждое из возможных состояний устройства воздействовало на окружающую среду несколько иначе. Само экранирование могло быть усовершенствовано, но группа Карлоса отработала способ добиться чуть большей защиты за счет чистой изобретательности. В демонстрационной установке поток энергии, проходящий через устройство, оставался абсолютно постоянным, потому что любое снижение энергопотребления в главном наборе квантовых ворот компенсировалось его увеличением в наборе уравновешивающих ворот, и наоборот. Это лишало окружающую среду еще одного намека на угадывание внутренних различий в процессоре и не позволяло разорвать любую суперпозицию на раздельные и несвязанные ветви.
