— Я не буду болтать, — негодующе ответила девушка.
— Конечно. Но есть такие вещи, как психологические исследования, наркотики.
— Ты боишься, что меня могут похитить?
— Нет. Но они могут просто арестовать тебя, как это сделали с Дэйвом.
— О, — она прикусила губу. — Но что же тогда мне делать, чтобы быть полезной?
— Самое трудное: сидеть тихо и ни во что не вмешиваться.
— Хорошо… — Она выпрямилась. — Мы увидимся позже, Пит. Я имею в виду это. — Ли коснулась плеча Пита, и дверь закрылась за ней.
— По этой же причине, — сказал Трембицкий, — мы должны оставить бомбу у тебя на шее.
Вивьен неспокойно шевельнулась и потянулась рукой к небольшому кошельку на поясе. Затем она медленно расслабилась.
— Может быть, — ровным голосом произнесла Вивьен.
— Ты вполне подходящий человек, обладающий логикой и здравым смыслом, чтобы хранить подрывное устройство у себя, — обратился к ней Трембицкий. — Но ведь ты сама не знаешь, как сделан генератор?
— Нет. Мы исследовали его в Кратере, но без фундаментального изучения теории, и все, что я помню, — лишь бессмысленное соединение электронных устройств.
— Значит, Пит, ты единственный, кто знает генератор, — Абрамс встревоженно посмотрел на него. — Ты должен согласиться, что если произойдет худшее, у нас должна быть возможность заставить тебя замолчать. Правда, не совсем приятно чувствовать себя пленником.
— Конечно, — Коскинен взял себя в руки.
— Но, надеюсь, к этому не придется прибегать, — сказал Абрамс уже менее угрюмо. — Садись и давай обсудим наш следующий шаг. — Он сел за стол, стиснул пальцы рук и медленно оглядел кабинет, прежде чем начать. — Наша проблема, как я ее вижу, в следующем. Мы должны сохранить гаджет, чтобы он не попал во враждебные руки, и использовать его как средство шантажа, чтобы вызволить наших друзей из тюрьмы и, если возможно, выманить Маркуса из его убежища. Действовать лучше всего через президента. Если мы сможем его убедить, он все сделает. Ведь совершенно ясно, что если США будут владеть Щитом, они смогут закрыть им самые уязвимые точки городов. И тогда не будет необходимости в строгом контроле всего остального мира, а функции СБ можно будет в значительной степени ограничить. Таким образом, Конгресс получит возможность действовать более свободно, не оглядываясь на тех, кто сделал национальную безопасность своим фетишем.
Но нужно время, чтобы устроить встречу с президентом. Да и один разговор мало что даст. Единственное, на что можно надеяться при первой встрече, так это что президент заинтересуется и согласится, чтобы ему продемонстрировали действие прибора. Но сделать это надо в тайне от Маркуса. Если Маркус узнает о встрече, то тебя придется убить, а генератор уничтожить. Ты это понимаешь? Значит, встреча должна быть проведена в глубокой тайне. А затем снова потребуется время, чтобы президент мог подготовить общественность, политическую арену к выступлению против Маркуса. На это время вам нужно подыскать надежное убежище.
Раньше Ян легко бы справился с этим, но сейчас, к сожалению, мы живем на виду и не имеем нужных контактов. Я во всем доверяю своим служащим, но не уверен, что они способны выиграть в игре с копами. Если бы у нас была хотя бы неделя, мы бы нашли вам убежище, но у нас нет даже нескольких дней. Вы не должны оставаться здесь даже на час дольше, чем необходимо. Твои предположения, Пит, относительно СБ оправдались. Я получил сведения из Вашингтона. Сейчас они бросили все свои силы на борьбу с китайским подпольем, однако как только спадет напряжение, они тут же вернутся к тебе и прибору. И я думаю, это произойдет скоро.
Так вот, проанализировав ситуацию, считаю, что нам следует обратиться к эгалитарианцам. Это тоже риск, но наименьший из всех возможных.
— Кто они? — спросил Коскинен. — Я слышал это название, но не более того.
— Буду краток. Это идеалистическое движение, члены которого хотят, чтобы Протекторат превратился в справедливое мировое правительство. Идея сама по себе не противоречит закону, хотя Маркус объявил их мягкотелыми идиотами, состоящими на службе у иностранных государств. Правда, никаких мер против них не было принято, да это и не требовалось. Эгалитарианцы организуют клубы, митинги, дискуссии и рекламируют своих кандидатов в правительство. И они таки имеют какое-то значение в общественной жизни, но только потому, что многие интеллектуалы разделяют их убеждения.
— Все это звучит малообещающе для нас, — заметила Вивьен. — Все те эгалитарианцы, с которыми я встречалась в прошлом, были всего лишь милые старые леди… обоих полов.
Абрамс рассмеялся.
— Верно. Но не совсем. Есть и такие, кто требует немедленных действий. И они не говорят милым старым леди о своих планах.
— Каких действий?
— Если бы я мог рассказать, это означало бы, что их группа состоит из одних болтунов. Во всяком случае, в стране ходит много запрещенных книг и памфлетов, призывающих к уничтожению СБ. И еще: некоторые из тех, кто выступает против Протектората и подвергается опасности ареста, иногда исчезают. Помните случай с Яманитой несколько лет назад? Он пытался расшевелить японцев, если слово «расшевелить» правильно. Он призывал их к пассивному сопротивлению. Его арестовали, но затем он исчез, и его до сих пор не могут найти, хотя он появляется в городах, произносит речи и исчезает до того, как прибудут агенты. Мне известно несколько подобных случаев. А о скольких я еще не знаю? Да, такие вещи требуют организации. Кто-то действует из подполья, но не националистического, а всемирного. Я сильно подозреваю, что здесь замешаны эгалитарианцы.
— Мне все это очень не нравится, — пробормотал Трембицкий. — Я думаю, что эта организация замешана и в убийствах.
— Может быть. Но эти убийства были необходимы. Помнишь генерала Фридмана, который подавил марш протеста в Риме?
— Хм. Да, пожалуй, я не тот человек, чтобы осуждать это. Кроме того, у меня нет лучшего предложения. Продолжай, Нат.
— Итак, — продолжал Абрамс — Здесь есть Каре Ганновей, исполнительный секретарь местного филиала ИБМ. И эгалитарианец. Я имел с ним дело несколько раз, а сейчас направил детективов, чтобы они изучили его жизнь. Разумеется, он открыто не связан с подпольем, но у меня есть такие подозрения. Например, кое-где возникают незаконные забастовки. И Ганновей, как и остальные чины Комитета ИБМ, публично осуждает забастовщиков, уговаривает их вернуться на работу и утверждает, что он беспомощен воспрепятствовать спонтанным действиям забастовщиков. Однако кое-кто считает, что Ганновей способствует организации забастовок, хотя это никогда не было доказано. Теперь я точно знаю, что Ганновей мог бы предотвратить забастовки, если бы захотел. У него есть такие возможности. А это заставляет предположить, что за ним кто-то стоит. Время от времени он берет отпуск, и это подозрительно совпадает по времени с некоторыми событиями. Например, с забастовкой в Торонто, где забастовщики применили оружие против полиции.
