— Зверь не тревожит? — спросил Кир.
— Звери наши братья, — начала девушка, а парень за нее закончил:
— Ему здесь делать нечего, — и выставил как аргумент нательный крестик.
— А-а, — протянул робот неопределенное, но лицо кислым стало и выдавало.
— Не веришь? Поэтому и пройдешь через чистилище, станешь добычей Зверя. А наш пастырь милосердный нас спасет. По вере дано будет.
Стася приуныла, сообразив, что Макс под Зверем Антихриста, подразумевает и грядет поучительная тирада с цитированием христианских трудов. На Кира глянула: может, пойдем?
Но тот спросил Макса:
— Какое отношение имеет христианство к кононам чисто языческой веры? Или я ошибся, перед нами не друиды?
— Друиды. Но разность веры не мешает нам делать общее дело. Все мы дети Божьи. Терпимость — одна из заповедей его. И потом, природа, создание его, единственно осталась не оскверненной грехами человеческими. В ней наше спасение…
Кир сразу согласился, поднялся:
— Понял. Удачно спастись от апокалипсиса, — пожелал паре.
— Храни вас Бог! — дружно кивнули те и, потеряв интерес к гостям, уставились на «пастора».
— Что ты хотел выяснить? — спросила женщина, когда они отошли на достаточное расстояние, чтобы не быть услышанными.
Робот плечами пожал:
— Расфайловка прошла: друиды со всеми их атрибутами и христиане с их консерватизмом.
— Не понял, как они могут сойтись? А как Ньюсвик, пораженный чумой, с русской деревней, держащей оборону вилами. Здесь все есть и все может быть, пора бы понять. Хаос в одной из его ипостасей.
— Но в Хаосе есть четкая закономерность.
— Есть.
— А тут?
— Наверное, тоже. Другое, я лично, не вижу. Может, ты нащупал логическую цепь? Порадуй?
— Я надеялся на тебя.
— Н-да? Если уж твои новейшие программы сбой дают, что о моем среднестатистическом интеллекте говорить? Одни от чумы гибнут, другие от мечей наемников, для одних Зверь Антихрист, для других Лорд Арлан, одни мирно живут, цветочки выращивают, другие копья ломают под стягом средневековья, и все это на одной территории, если информация Ставра правильная, в одной, объединенной избитой интрижкой стране. Здесь же стоят высотки и избушка старца на болоте, ездят автомобили и телеги, выходит пресса и нет указателей на дорогах, а лес безразмерен и живет своей жизнью.
— Ты права: здесь каждый живет именно своей жизнью.
— Причем так, будто другой не существует. Помнишь удивление Бориса, когда мы про вымерший от чумы Ньюсвик говорили? У него, как и у других, взгляды были ошеломленные. Они будто басню слушали, сказочку. Жить в полукилометре от эпицентра чумы и не знать о том? А неандерталец с обезьянкой в хвойном лесу? Это наше воображение шалило или мир чокнулся?
Внятного ответа у Кира не было.
— Если напрячь сферу психотипических проявлений, — протянул он задумчиво, — можно выявить некую сходность в данном разброде.
— Какую?
— Скорее всего они не незнают, а не хотят знать. То есть целенаправленно и обдуманно уходят от действительности. В этом есть свой резон.
— А вместе с плюсами масса минусов. Сохраняют свою психику и теряют жизнь.
— Закон аналогий. Помнишь поговорку — не знание закона не освобождает от ответственности? По этому типу все и работает.
— Ты имеешь ввиду осведомленность Арлана вне зависимости от осведомленности и желаний населения его страны?
— Угу. Круговая порука. Арлану удобно, что его подданные замыкаются в своем мирке, так проще управлять, проще устраивать теракты, что еще больше способствует уходу человека от действительности. Таким образом лорд правит без всяких трудов: нет покушений на трон, нет ловких инсургентов, революционные идеи не бродят в головах замкнувшихся на себе подданных. Покой и полная свобода в действии.
— Вот он и злобствует, теша свои садистские наклонности, — буркнула капитан. — Не согласна насчет идей — они уже бродят, поэтому наверняка их и ловят.
— Идеи?
— Нас, как физическое воплощение угрозы реальности их появления, реализации. Или ты всерьез решил осесть в какой-нибудь деревеньке и заниматься выращиванием рогатого скота и кормовых культур?
— Обдумала мое предложение?
— Занять место княжны? Ответ тот же — уволь. Ничье место я больше занимать не стану.
— Не надо… Просто не опровергай мнение других. Ну, какая тебе разница назовут тебя Стася или Стесси?
— Примерно такая, как между княжной и патрульной.
— Ее могут не заметить, как вообще ничего не замечают вокруг.
— Продолжаешь склонять на нарушение устава?
— Третий пункт уже неактуален. Не нравится мне, когда на людей, как на зайцев охотятся. И вида мертвых загорающих моя тонкая душевная организация не выдерживает, в состояние невоздержанности входит. В таком состоянии ей пофигу на устав.
Прогудел вроде шуткой, а по глазам видно — всерьез. Стася помрачнела. Вчерашнее вспомнилось и опять Чиж. А о нем только подумай — тоска как глыба наваливается, ни просвета, ни спасения от нее нет. И на все ровно.
— Ладно, делай что хочешь.
Кир приободрился, затрусил шустрее по прогалине, оглядывая местность. И вскоре вывел женщину к домику.
Массивный, двухэтажный, серого камня, с зарослями ежевики на стене, он казался прелюдией к средневековому замку. Рва не хватало и ограды с бойницами.
Пока Стася оглядывала двор и строение, Кир поднялся по лестнице и брякнул висящей у дверей колотушкой.
— Эй, есть кто живой?!
Дверь распахнулась, открывая взору плечистого мужчину в вишневом халате. Именно он кинулся Стасе в глаза, а потом белоснежный воротник рубахи с изящным, воздушным жабо, брюки и… тапочки с серым, драповым верхом. Пока женщина разглядывала их, мужчина разглядывал ее. Кир косился то на одного, то на другого и уже хотел прервать затянувшееся молчание, как мужчина воскликнул:
— Ваше Высочество! Какая честь для вашего скромного подданного!
Тон был слегка язвительным и Русанова насторожилась.
— Добрый день, — широко улыбнулся Кир, стараясь выглядеть милым и бесхитростным, как тапочки джентльмена.
— А вы?… Простите?
— Кир.
— Кир?
Вышло «Килл». Мужчина не выговаривал «р», и это слегка смягчило настороженность женщины.
— Мы немного устали, и если вы…
— О, да! Простите, Ваше Высочество, мою неуклюжесть! — воскликнул мужчина и распахнул дверь перед гостями, приглашая их внутрь своего жилища.
В доме было прохладно и уютно. Тяжелые портьеры в викторианском стиле не пропускали жар солнца. Ковры, подсвечники с гербом, витые ножки кресел и гобелен обивки, тяжелый стол с позолоченной чернильницей, в которую было воткнуто гусиное перо, и камин. Весь антураж говорил об одном — здесь живет титул.
