– Кого ты ищешь? – С гребня ближайшего холма раздался деланно-спокойный голос, в котором опытный человек мог ощутить огромное внутреннее напряжение. – Не меня ли?
Окш, хотя и восседал на горячей боевой лошади, был одет как простой жестянщик, даже не воин, а ремесленник средней руки. При себе он имел устройство странного вида и неизвестного предназначения (только Хавр знал, что это «дырокол»). Судя по тому, что время от времени его фигура едва заметно искажалась и затягивалась радужной рябью, межпространственная дыра, в данный момент выполнявшая роль щита, была готова отправить в потусторонний мир любое количество обитателей Чернодолья (а заодно и жестянщиков).
В толпе всадников, расположившихся за спиной Окша, Хавр сразу заметил стройную фигурку, с ног до головы закутанную в шелка, только на этот раз не пурпурные, а лилейно-белые.
Наступила жутковатая пауза.
Окш молчал, дожидаясь ответа на свой в общем-то риторический вопрос. Молчание Карглака свидетельствовало о том, что бывают ситуации, в которых теряются даже славящиеся своим самообладанием максары.
– Тебе, кажется, не нравится то сердце, что ты сжимаешь в кулаке? – первым молчание нарушил Окш. – Мое бы устроило тебя больше?
– Безусловно! – Карглак отбросил прочь кусок кровавого месива и вытер руку о плащ. – И я не вижу причин, которые помешали бы мне добраться до него.
– Причины есть, – произнес Окш как бы даже с сожалением. – Одна из них состоит в том, что тебе не суждено в этой жизни сделать и десятой доли тех шагов, что сейчас разделяют нас.
– Если ты хочешь напугать меня, то делаешь это напрасно. Последний свой страх я испытал при выходе из чрева матери. С тех пор я предпочитаю пугать других. – Каждое слово Карглака было весомо, как удар молота. – Ты обречен, отродье Клайнора. Твое войско погибло, а моему нет счета. Кроме всего прочего, я явился сюда не один, а в хорошей компании…
Он взмахнул рукой, и несколько мрызлов, габаритами слегка уступающие другим, сбросили свои черные шлемы-маски. Все они оказались максарами. Их возраст нельзя было определить с первого взгляда, но это были не юнцы, а опытные, закаленные воины, пролившие немало своей и чужой крови.
– Я рад, – кивнул Окш. – Значит, урон, который понесут сегодня максары, не ограничится одним тобой. Признаюсь, я хотел опорожнить на твоих поминках кубок вина. Но всего один, большего ты не заслуживаешь. А благодаря тем, кто столь опрометчиво вступил в твою компанию, я имею возможность напиться допьяна.
– Ты напьешься своей крови, молокосос! – зашипел Карглак, и от этого шипения все стоявшие поблизости содрогнулись. – Я знаю, на что ты надеешься! На свой клинок, верно? Но он не спасет тебя. Тысячи моих воинов, более послушных, чем эти пальцы, – он продемонстрировал свою раскрытую ладонь, – скопом навалятся на тебя и задавят собственными телами. Если тысячи окажется мало, я пошлю на смерть десять тысяч!
Всадник, скрывавшийся под белыми покрывалами, подъехал к Окшу вплотную и что-то сказал ему на ухо. Тот внешне никак не отреагировал на столь бесцеремонный поступок и вновь обратился к Карглаку:
– Ты нарисовал довольно-таки мрачную картину. Действительно, устоять сразу против десяти тысяч твоих воинов будет трудно. Это же получится целое море крови, а я, к сожалению, не умею плавать. Но дело в том, что ты упустил из вида одно важное, я бы даже сказал, решающее обстоятельство. Ну зачем, спрашивается, мне ввязываться в схватку с твоими воинами? Пусть они гоняются за мной хоть по всему Чернодолью! Из мрызлов бегуны неважные, ты сам знаешь. С добрым конем им никогда не сравниться. Все это только затянет нашу тяжбу. Поэтому у меня к тебе есть одно предложение, которое, надеюсь, устроит всех.
– Ну и времена настали, – буркнул Карглак. – Я должен выслушивать предложения всяких сопляков.
– И тем не менее тебе придется навострить уши. Предложение мое таково… Кстати, оно соответствует традициям максаров, – спохватился Окш. – Почему бы нам и в самом деле не сразиться в честном поединке? Сразу отпало бы столько проблем. Если верх одержу я, ты просто станешь очередной жертвой в моем списке погубленных максаров. Если же победишь ты, можешь поступить со мной как угодно. Ведь ты, как я слышал, уготовил мне смерть долгую и мучительную…
– Очень долгую и чрезвычайно мучительную, – мрачно поправил Карглак.
– Твой ответ надо понимать как согласие на поединок?
– Я еще не выжил из ума, чтобы с голыми руками выходить против клинка.
– Да и я не так глуп, чтобы надеяться на это. Ведь речь шла о честном поединке. Так и быть, я выйду против тебя безоружным, поскольку ничуть не сомневаюсь в своих силах. Но твой нынешний вид мне что-то не нравится. Возможно, ты переутомился, гоняясь за мной, или заболел от ненависти. Я не хочу пользоваться твоей слабостью. Чтобы получить право на поединок, ты сначала должен одолеть одного моего приятеля… скажем так.
– Этого подлеца и мошенника Хавра? С превеликим удовольствием! – Карглак чуть ли не облизнулся.
– Нет, Хавр подождет… Он еще не успел сосчитать все деньги, которые я добыл в твоей сокровищнице. Вот мой приятель! – Окш указал на всадника под белым покрывалом.
– Уж больно твой приятель хлипок, – с сомнением произнес Карглак. – Похоже, ты издеваешься надо мной… А что, если он скрывает под одеждой клинок?
– Пусть кто-нибудь из твоей компании проверит его.
– Не знаю, что ты задумал, – сказал Карглак после небольшой паузы. – Но если твой приятель завидует участи этого жалкого пугала, – он кивнул на растерзанное тело лже-Окша, – то пусть спускается сюда. Посмотрим, кто из нас окажется хитрее, ты или я.
И мрызлы, и жестянщики, очнувшись от колдовского плена, вновь обрели способность двигаться и подались в разные стороны, освобождая пространство для схватки. На месте остались лишь перевернутые телеги, брошенное оружие и груды трупов. Хавр, прикинувшийся мертвецом, укрылся за тушей рыжего битюга, у которого какой-то нетерпеливый мрызл успел выгрызть кусок ляжки. Отсюда при удачном стечении обстоятельств максаров можно было и клинком пощекотать.
Всадник, старательно скрывавший свое лицо (а Хавр уже давно догадался, кто это), спустился с холма, оставил коня у его подножия и пешком двинулся к месту предстоящего ристалища. Один из максаров, глаза которого, каждый размером с кулак, сидели не на положенных для них местах, а на висках, чуть впереди ушей, по указанию Карглака встретил поединщика на полпути, тщательно ощупал и даже попытался сорвать покрывало, но получил решительный отпор.
