сожаленью, день рожденья только раз в году!
Герой дня привстает, не выпуская из перемазанных кремом пальцев кусок «Наполеона», раскланивается и подхватывает вместе со всеми:
– …только раз в го-оду!
Спасибо, хоть не «хэппи бездей»…
Суббота, 9 сентября 1978 г.
Ул. Онежская.
Утро. Все непонятно
Ночь прошла без видений (флешбэков, как их называет Второй), и это было удивительно и немного тревожно. Сам-то Женька выспался отлично, а вот напарник с утра злой как собака. На его нетерпеливые вопросы – «В чем дело, почему, что стряслось, что изменилось?» – он сперва огрызнулся, а потом признался, что и сам ничего не понимает. Единственное объяснение, приходящее в голову: защитная реакция мозга на эмоциональную перегрузку от двух сознаний сразу. Так ведь и неврастеником можно заделаться…
Это Женька понять мог. Недаром весь вчерашний день что в школе, что дома, во время празднования «бездника» (вот же прилипло дурацкое словечко!) Второй почти не давал о себе знать – сидел в уголке мозга и даже не донимал своими обычными «подталкиваниями». Всего разок и оживился, когда дед принес свой подарок, а потом отец выложил из портфеля заказанную палочку-явару, выточенную из серовато-серебристого титана. Пришлось быстренько отпроситься в уборную, сделать там «щелк-щелк», после чего Второй в течение пяти минут развлекал гостей и родителей пальцевыми прокрутками и перехватами. Конечно, не такими зрелищными, как те, с палками. Но, увы, не в малогабаритной двушке демонстрировать такие трюки…
Несмотря на скверное настроение, Второй тоже отдохнул и, похоже, готов к великим делам. Женька тоже готов. Да, ведь сегодня после школы еще и первая тренировка у «театралов»!
Суббота, 9 сентября 1978 г.
Ул. Фестивальная.
Школа № 159
День сплошных вопросов.
«Ну и зачем? Дело в этом поэте, Гумилеве?»
«Да ладно тебе… – Второй отозвался неуверенно, чего за ним до сих пор замечалось не часто. – Кому от этого хуже-то стало?»
Женька пожал плечами, и сам не понял, сделал ли он это на самом деле или только в воображении. В последнее время их общение со Вторым достигло уровня, когда скрытый диалог почти перестал отличаться от обычного, живого разговора – воображение дорисовывало интонации собеседника, чуть ли не мимику, сопровождающую ту или иную фразу.
«Хуже и правда не стало, – вынужден признать Женька. – Но мы же договорились держаться в рамках программы, а ты…»
Упрек уместен. После очередного «щелк-щелка» – на большой перемене, после школьного завтрака – Второй отправился в кабинет литературы. Они заранее условились, что на этом уроке «рулить» будет он.
Женька тогда отметил, с какой страстью Второй уговаривал уступить место. Его особое, чересчур трепетное отношение к новой классной руководительнице бросалось в глаза, и это Женьку озадачивало. Галиша, конечно, ничего, без придури и не злопамятна, как, например, «математичка», но есть и другие учителя, не хуже. Или он просто не успел к ней приглядеться? Восторженные панегирики Второго, адресованные новой классной, Женька слушал и даже поддакивал, но предпочитал пока оставаться при своем мнении. Пожи вем – увидим.
Урок начался вполне безобидно, да и тема не намекала на какие-то потрясения. «Слово о полку Игореве» (красивое издание с черно-белыми, под старину, иллюстрациями и тремя вариантами перевода) он проглотил еще года два назад. Сейчас же литераторша сначала прочитала кусочек из «Плача Ярославны», а потом заговорила об истории поэмы – как Мусин-Пушкин в самом конце восемнадцатого века обнаружил старинный рукописный сборник в монастырском книгохранилище, как во время пожара Москвы в 1812-м раритет сгорел. А позже ученые-историки, изучая сохранившиеся копии, объяснили, что «Слово» повествует о военном походе князя Игоря Новгород-Северского, состоявшемся в семидесятых годах двенадцатого века – тогда половецкие набеги на Русь превратились в «рать без перерыва», и князья перед лицом грозной опасности сумели договориться о союзе против воинственных кочевников.
И тут Женька обнаружил, что его тело тянет руку вверх – и не просто тянет, а приплясывает от нетерпения. Галиша тоже заметила и кивнула – доброжелательно, с улыбкой.
– Хочешь что-то спросить, Абашин?
Ну, сейчас начнется… Сознание сделало попытку сжаться в комок и нырнуть куда-нибудь поглубже. К примеру, в тину. И что он на это раз удумал?..
– Хочешь что-то спросить, Абашин? – поинтересовалась литераторша.
Я вскочил, да так поспешно, что уронил учебник. Он громко хлопнулся на пол, и я, костеря себя на чем свет стоит, зашарил под партой.
– Ничего-ничего, можешь говорить сидя, – великодушно разрешила Галина. – Так что у тебя?
– Кое-кто из историков считает, что «Слово» написано позже лет на сто, в середине тринадцатого века, – бойко начал я. – И автор на самом деле призывает не к борьбе с половцами, а к объединению против монголо-татар. На самом-то деле никакой такой «рати без перерыва» не было и в помине. То есть она была, но совсем в другом смысле…
– Это в каком же? – Классная озадачена.
– Многие русские князья были в родстве с кипчакскими, половецкими то есть, ханами, – продолжаю я уверенно.
Миладка с соседней парты смотрит на меня большими глазами – ждет повторения концерта, приключившегося на истории. И не она одна, похоже…
– В княжеских дружинах вообще было полно степняков – закаленных, умелых конников ценили очень высоко. Так что все эти походы вроде Игорева – не более чем соседские разборки. Если смотреть летописи того времени, то окажется, что набегов русских князей на половецкие кочевья было примерно столько же, сколько набегов половцев на русские земли. И в половине случаев какой-нибудь хан призывал родича-князя помочь справиться с ханом-конкурентом. И наоборот – князья охотно прибегали к помощи степняков в своих семейных распрях. – Я помолчал и добавил: – Время было такое. А монголы Субэдэя и Джебе-нойона, они ведь вообще к русским князьям претензий не имели. Ну, потребовали прохода через их земли, чтобы догнать враждебных кипчаков. Ну, провиант, фураж для лошадей – это уж как водится. Мстислав Киевский вместе со своими тезками Мстиславом Черниговским и галицким князем Мстиславом Удалым по-родственному вступились за половцев, за что и получили, а вслед за ними и изрядная часть Руси. Автор «Слова» просто-напросто прибег к привычному образу.
Я умолк. Класс наполнился недоуменными шепотками – книги Яна «Чингисхан» и «Батый» читали многие, особенно когда их стали продавать по талонам за сданную макулатуру.
– Если не секрет… – В голосе литераторши мелькнул неподдельный интерес. – Откуда ты это… э-э-э… узнал?
– Это теория одного историка и археолога, не слишком известного. Правда, другие с ним не согласны, а академик Вернадский так и вовсе разнес его аргументы вдребезги. – Пауза, чуть-чуть театральная. – Зовут этого историка Лев Гумилев.
Литераторша вздрогнула и недоуменно вскинула брови.
