Разочарование было тем острее, что здесь, на Чукотке, Дружинин все время вспоминал Валентину, работавшую не так далеко отсюда — на руднике Белые Камни.
Он старался заставить себя не думать о ней — и яяе мог. Из любого места его скитаний по Чукотке можно было добраться к Валентине за каких-нибудь два-три дня. Одно время Дружинин находился всего в десяти километрах от этого рудника. Он мог ее увидеть. Но это значило признать себя побежденным…
Она и сейчас совсем недалеко. Говорят, до Белых Камней отсюда не больше двадцати километров. Быть может, поэтому так сильно одолевают его неотвязные мысли о ней, быть может поэтому так гложет Дружинина тоска.
Он слушал болтовню фельдшера, но перед ним снова возникало лицо Валентины, ее серо-зеленые глаза и светлые волосы.
Как бы он хотел повидать ее хоть на минутку, объяснить ей, что она неправа, доказать, что он, Дружинин, иначе поступать не может…
Дружинин пододвинул толстяку свой черный кисет:
— Курите!
И, повинуясь внезапному импульсу, вдруг спросил неожиданно для себя самого:
— Скажите, вам не приходилось где-нибудь здесь встречать доктора Чаплину из Ленинграда?
— Как же, как же, отлично знаю! — радостно закивал головой фельдшер. — Очень милая женщина, заведывала родильным домом в Шамино. Мы большие приятели с ее сыном лейтенантом.
— У нее нет сына лейтенанта. Это другая. Все совсем не так! — сказал Дружинин почти с отчаянием.
— Как это другая? — обиделся фельдшер. — Низенькая, полная, в очках. Ее фамилия Чаплина, не спорьте со мной, пожалуйста!..
— Почта, почта!.. — закричал, вбегая в столовую, молоденький чукча в распахнутой меховой одежде.
Дружинин и фельдшер поднялись из-за стола и вместе с другими поспешили к пристани.
Катер, пробившийся через полосу бурунов, уже вошел в бухту и приближался к берегу. Еще несколько минут, и почтальон в мокрой морской робе и блестящей от воды клеенчатой шляпе вытащил на пристань брезентовый мешок с почтой…
Люди, дожидавшиеся на берегу, обступили его.
Началась раздача писем.
Дружинин получил два письма. Одно было от Задорожного, с рисунком, изображающим Петра Максимовича, грустно сидящего за пустым столом. Задорожный писал, что уедет на Украину, если не дождется Дружинина в самое ближайшее время.
Другое было от Люси. Она сообщала, что от Ключникова известий нет и Хургин уже выражает недовольство по поводу слишком долгого отсутствия двух основных сотрудников бюро. Люся советовала возвращаться в Москву поскорее.
«Ну, вот и конец моей летней экскурсии… — подумал Дружинин. — Хургин, как всегда, прав, задерживаться здесь больше незачем».
— Чаплина Валентина Николаевна, — послышалось вдруг из толпы, окружавшей почтальона.
Дружинин оглянулся и рванулся было к почтальону, но остановился: вероятно, он ослышался.
Кроме фельдшера, никто этой фамилии вспомнить здесь не мог, а тот стоял рядом с Дружининым, по-прежнему дожидаясь поздравительных телеграмм.
— Чаплина Валентина Николаевна, — повторил почтальон.
— Это доктор на руднике Белые Камни. Машина туда пойдет завтра. Письмо можно передать с шофером, — сказал подросток-чукча, оповестивший всех о прибытии почты.
— Ну вот, вам говорят, что она здесь, а вы спорите, — наставительно сказал фельдшер. — Значит, переехала из Шамино на рудник, вот и все…
Дружинин быстро подошел к похожему на индейца молодому чукче:
— Ты с рудника Белые Камни?
— Из совхоза Белые Камни. Это подсобное хозяйство рудника, — ответил тот.
— Доктора Чаплину знаешь?
— Знаю, — улыбнулся юноша. — Она мне глаза вылечила. У меня были ожоги. Если бы не она, я бы ослеп.
— Ты куда сейчас идешь?
— К себе в совхоз. Это там, за торой, около горячего источника, где бурят скважину. — Юноша показал Рукой на юго-запад. — Как раз на половине дороги до Рудника. Километров десять отсюда, не больше.
Дружинин почувствовал, что его охватывает неудержимое желание видеть Валентину. Оставить все и итти к ней с этим юношей! Забыв обо всем, сейчас же, немедленно, не оглядываясь, ни о чем не думая.
Ему стоило большого труда справиться с этим порывом. Он заставил себя вернуться к мыслям о деле. О горячем источнике и скважине Дружинину еще не приходилось слышать. Быть может, там лежит та самая горячая земля, которую он ищет? Он сейчас же отправится туда!
А затем он пойдет дальше на рудник, к Валентине.
Не для того, чтобы признаться, что он устал ждать, что он готов отказаться от своего дела ради нее. Нет! Дружинин хотел сказать Валентине, что он скучает по ней, но это не может помешать ему искать горячую землю. И что он обязательно найдет эту горячую землю.
Дружинин обернулся к юноше и сказал:
— Я пойду с тобой, ты покажешь мне дорогу. И по пути расскажешь о докторе Чаплиной. Это моя старая знакомая, я давно ничего о ней не знаю.
— Позвольте, куда же это вы? — воскликнул фельдшер, видя, что Дружинин собирается уходить.
— Простите, дела, — Дружинин махнул рукой.
Дружинин и Темген — так звали юношу-чукчу — быстро шагали по направлению к горам.
Хорошее настроение снова вернулось к Дружинину. Он шел так быстро, что вогнал в пот своего низкорослого спутника.
Время от времени они присаживались отдохнуть, и тогда Темген рассказывал Дружинину о Валентине.
Он работал в подсобном хозяйстве рудника около двух месяцев и мог сказать о Валентине совсем немного.
Она жила в доме рядом с поликлиникой, — рассказывал Темген. Почти все время проводила в лаборатории и рассматривала какие-то стеклышки, часто уходила за ограду, окружавшую самый рудник. Но там Темгену бывать не приходилось.
С тех пор как она вылечила Темгену обожженные глаза, они подружились. Темген часто собирал и приносил ей цветы. В комнате у нее было очень красиво. Он, Темген, раньше даже не думал, что бывают такие красивые женщины и такие красивые комнаты…
Узкая тропинка, по которой шли Дружинин с Темгеном, вилась по склонам холмов, спускалась в долины, пересекала ручьи и снова поднималась наверх.
Дружинин спешил. Ему не терпелось поскорей познакомиться со скважиной у горячего источника. Кругом возвышались горы, у подножья их текла довольно широкая река; вполне возможно, что место, которое нашел Петров, было где-те недалеко. Хмурый вечер уже не казался Дружинину мрачным.
Суровый чукотский пейзаж расцветал перед ним мягкими, неожиданными красками.
Шелковистая зелень травы была полна необычайной нежности, небо выглядело удивительно глубоким, тучи казались объемными и удивляли богатством красок: синих, серых, розовых, желтых. Даже темный камень скал казался теплым и бархатистым, таким, что его хотелось погладить.
