Наконец Гвельтов прочитал и осмыслил последнюю формулу, которая неизбежно следовала из расчетов.
- Вы хотите сказать, что разрастание поля - это естественная защитная реакция на бомбардировку, которой их подвергли? И не было с их стороны никаких целенаправленных действий?
- В том-то и дело... Но это еще не все. Отсюда следует, что, как только продукты, вызвавшие защитную реакцию, будут переработаны, поле исчезнет, исчезнет само собой, без всяких усилий с нашей стороны. У меня не было точных исходных данных. Я не знаю вес ядовитых веществ, попавших в колонию после гибели бомбардировщика, но даже приблизительные грубые подсчеты говорят, что поле скоро исчезнет!
Но и это еще не все... Отсюда неизбежен вывод, что полем можно искусственно управлять! Если на колонию в определенном месте и с определенной интенсивностью воздействовать, поле может изменить конфигурацию, расширить свои границы...
Несколько минут Гвельтов молчал, осмысливая то, что я только что сказал. Не нужно было ничего добавлять, разжевывать, объяснять. Он понимал все с полуслова.
- Это дает нам шанс... Реальный шанс. Но одному мне не справиться.
- Мы вместе начинали эту работу, шеф, вместе и доведем ее до конца.
Впервые за все эти долгие страшные дни появилась надежда. Впечатление было такое, словно кто-то приостановил уже начавшую движение лавину. Глек отчетливо слышал, как тикают часы, отсчитывая вырванные драгоценные секунды. - Друга - вот чего ему не хватало все эти долгие трудные дни. Настоящего друга.
Стена возле дивана исчезла, как в том, самом первом, сне. За ней по-прежнему ворочалось что-то огромное и живое с темными точками огней в глубине. Не было только Весты. Лишь голос, ее голос, шел из этой открывшейся передо мной непроницаемой черной бездны.
- Ты спишь, милый? Можно, я немного побуду с тобой?
- Я не вижу тебя! Где ты?
- Меня нельзя увидеть, но я здесь, с тобой. Ты все время думаешь обо мне, я вот я пришла...
- Я хочу тебя видеть.
Ответом мне было молчание, только огни мерцали в темной глубине, как яркие южные звезды.
...Заседание чрезвычайного правительственного комитета открыл сам премьер-министр.
- Сегодня, господа, нам предстоит обсудить один необычный документ. Я должен сообщить, что нашей стране предъявлено нечто вроде ультиматума.
- Ультиматум? - Министр вооруженных сил сделал вид, будто он не расслышал.
- Именно. От нас требуют совершенно определенных действий, изложенных вот в этом документе. Нам предлагают принять закон, предусматривающий уменьшение сбросов и выделение всех наших промышленных отходов примерно на шестьдесят процентов. Это потребует больших капиталовложений и некоторого замедления в развитии нашей экономики. Как следствие этого неизбежна инфляция, возможна даже биржевая паника. Нам следует разработать меры, способные ослабить эти нежелательные явления.
- Вы говорите так, словно ультиматум уже принят. - Министр обороны второй раз прервал выступление премьера, но в своем кругу они не соблюдали субординацию. В комитет входили пять человек, в руках которых была сосредоточена вся фактическая власть в стране.
- И нельзя ли уточнить, от кого, собственно, исходит требование: не хотите же вы сказать, что эта портовая медуза научилась писать ультиматумы? - спросил высокий элегантный человек, одетый в модный костюм с фиолетовой искрой и с глубокими залысинами на покатом лбу. В правительстве он не занимал официального поста. Тем не менее именно от него премьер-министр ожидал самых больших неприятностей. Лей-Дин представлял здесь совет директоров крупнейшего концерна, негласно контролировавшего всю промышленность страны.
- Нет. Ультиматум еще не принят. Но я полагаю, что, ознакомившись со всеми обстоятельствами дела, наш комитет рекомендует правительству принять новый закон. Что же касается требований, то они вполне конкретны и исходят от определенного лица, которому поручено вести переговоры с нами.
За столом возникло движение. Члены комитета недоуменно переглядывались, пожимали плечами. Только Лей-Дин сохранил ледяное спокойствие.
- По сути дела, нам предлагают заключить договор, который предусматривает в ответ на принятие закона об охране среды вполне определенные действия с противоположной стороны. В договор будет включен пункт о полном и немедленном снятии энергетической блокады с порта и города.
- Нельзя ли поподробнее узнать о человеке, представляющем интересы противоположной стороны? Кто он? - Этот вопрос задал министр национальной безопасности. Вряд ли он теперь простит, что узнал новость не первым и что нашлись люди, осмелившиеся действовать через его голову. Положение было сложным, премьер-министр решил обойтись без обычной дипломатической подготовки и теперь пожалел об этом.
- Этот человек находится сейчас здесь, и вы можете познакомиться с ним. Вот его досье. Это провинциальный ученый, до сих пор ничем особенным не выделявшийся. Почему представителем избрали именно его, для меня осталось загадкой.
- А где гарантии, что этот человек действительно кого-то там представляет? Что, если он попросту сумасшедший или, хуже того, что, если он защищает интересы третьих, неизвестных нам лиц?
- Основания, изложенные в этом документе, показались мне достаточно серьезными сами по себе, независимо от того, кто кого представляет. Кроме того, у меня есть поручение за этого человека от одного из сотрудников министерства национальной безопасности. Сейчас я не буду говорить, кто именно этот сотрудник. - Эта часть реплики предназначалась министру безопасности, который, услышав о собственном сотруднике, осмелившемся действовать через его голову, весь превратился в слух:
- Самое простое - познакомиться с посредником сейчас и составить обо всем собственное мнение, - закончил премьер.
За столом заговорили все разом, но Лей-Дин легким движением ладони добился тишины, и все взгляды устремились к нему.
- Я бы не согласился на эту встречу без предварительной подготовки. Никакое личное впечатление не заменит нам сведений, полученных многолетними наблюдениями. К счастью, моя организация такими сведениями располагает. Лонгар действительно провинциальный ученый, за которым до сих пор ничего, буквально ничего не замечено интересного или выдающегося. И он, безусловно, не сумасшедший. Тем не менее с самого начала событий он почему-то все время оказывался в их центре. Уже только поэтому было бы любопытно его выслушать. Лонгар должен понимать, какую крупную игру он затеял и чем она может кончиться для него лично. У него должны быть очень серьезные причины либо он должен располагать реальной силой, чтобы выдвигать нам условия в такой форме. В любом случае, я думаю, мы не потеряем времени даром, если пригласим его. Воспринимайте это, как интересный спектакль, господа. К тому же актеру можно дать понять, что в случае плохой игры спектакль станет для него последним.
