Харви мешком сидел на стуле, уныло разглядывая скатерть. Ему было совершенно все равно, о чем мы говорим - хоть об экономике на китайском.
Поскольку особых разговоров не предвиделось, я вышел следом за мадам Мелье и, выяснив, что местный гараж перешел от отца к сыну, отправился туда.
Молодой человек отлично меня помнил, чего нельзя было сказать обо мне: я с трудом вспомнил, что он тогда был слишком молод, чтобы воевать, и очень переживал по этому поводу. Теперь же он был просто счастлив, что и его помощь наконец пригодилась.
Я спросил, может ли он снабдить меня парой табличек с местными номерами, но не слишком профессионально сработанными - мне не хотелось, чтобы в случае нашей поимки на него вышла полиция. У него оказалась идея получше - почему бы мне не взять номера от его старого "ситроена-ID"? Они должны подойти.
Я сказал, что если нас сцапают, то уж тогда полиция заявится к нему наверняка. Он только усмехнулся: полиция его не волновала; в конце концов всегда можно сказать, что он оставил машину на улице и номера попросту украли. За всем этим явно проглядывала мысль, что великого Канетона поймать невозможно.
Конечно, это был приятный комплимент, но он был основан на представлениях обо мне, сложившихся у него в двенадцать лет, к тому же свидетельствовал о том, как мало он знает о Сюрте.
Его распирало от любопытства, но он не преминул показать, что знает старое правило Сопротивления - никогда не задавать лишних вопросов. Я ему так ничего и не сказал, а только с таинственным видом подмигнул и ушел.
Загнав "ситроен" Маганхарда за угол дома, где его не было видно с дороги, я поменял номера и поднялся в дом.
Мои попутчики уже наполовину прикончили толстое полено птичьего паштета, разрезанное пополам, чтобы подольше сохранить искусное украшение в виде птичьей головы на одной половине и хвоста - на другой. Голова чем-то напоминала дрозда, что меня вполне устраивало: я предпочитаю их есть, а не просыпаться от их воплей.
Отрезав себе приличный кусок, я сказал Харви:
- Я сменил номера на машине.
Он медленно поднял голову от тарелки.
- Вам не пересечь границу со старыми документами. Я кивнул, продолжая жевать.
- Все равно нам ее не пересечь на этой машине. К этому времени пограничники уже будут знать номер.
- Что же тогда делать? - осведомился Маганхард.
- Вам бы следовало подумать об этом, когда вы .на вашей проклятой яхте вошли в трехмильную зону, - огрызнулся я. - Что ж, если никто не разнюхает, что мы в Женеве, то, может быть, удастся взять там машину напрокат. К тому же всегда есть швейцарские железные дороги.
- Я предпочитаю на машине, - глухо сказал Харви. Я кивнул. Для выполнения возложенной на него задачи поезда были и впрямь не самым подходящим местом - слишком много свидетелей.
Вошла мадам Мелье и, взяв со стола бутылку красного, налила мне. У Маганхарда и девушки стаканы были уже наполнены, а Харви пил воду. Кивнув в его сторону, она недоуменно пожала плечами.
- Americain, - коротко ответил я, словно это можно было принять за объяснение.
Она снова кивнула и повернула бутылку этикеткой ко мне.
- "Пинель", да?
Мадам понимающе усмехнулась и, покачивая бедрами, вышла из комнаты, унося остатки паштета.
- У этого вина есть какие-то особенности? - спросила мисс Джармен.
- В каком-то смысле - да, - согласился я. - Семья, которая его делает. Их замок считался еще одним "надежным местом" на этой же дороге. Это недалеко отсюда, на другом берегу Роны.
Я посмотрел на закрытую кухонную дверь. Я и не догадывался, что старухе известно про этот замок, но после войны такие вещи можно было рассказывать открыто. Тем не менее это не объясняло, почему она так хитро улыбалась. Должно быть, она слышала, что я оставался в том замке не только потому, что там было "надежно" - имелась и более приятная причина. Неужели и об этом тоже говорили?
- А вино-то хуже, чем его пытаются представить, - заметил Маганхард.
Я кивнул. Он был прав, но в Пинеле прекрасно знали, что делают. Нельзя повышать цены на вино, пока не найдется кто-нибудь, кому оно понравится.
Вскоре мадам вернулась с огромным глиняным подносом с касуле - рагу из гусятины, фасоли, баранины и еще Бог знает чего, которое она скорее всего начала готовить в сентябре и теперь будет продолжать с добавками до конца мая.
Харви съел пару вилок, достал из кармана две таблетки и, проглотив их, встал.
- Мне надо поспать. - Он посмотрел на Маганхарда. - Мне будет очень жаль, если вас за это время пристрелят.
Я-то знал, что ему требовался не столько сон, сколько хорошая выпивка, но пусть уж лучше он будет утром вялым от транквилизаторов, чем уставшим после бессонной ночи, проведенной в борьбе с безудержной жаждой.
Мадам в очередной раз пожала плечами и увела его наверх.
* * *
После обеда Маганхард решил, что пора связаться с Лихтенштейном, да и я вспомнил, что обещал позвонить Мерлену. Мадам заверила нас, что в доме мэра есть "совершенно надежный" телефон, причем сказала это так уверенно, что я пришел к выводу, что мэр должен Мелье, и немало.
Маганхард заявил, что не может раскрывать мне информацию, которую Мерлен должен передать в Лихтенштейн. Честно говоря, я не горел желанием звонить в Лихтенштейн по прямой линии, но поскольку целью всего путешествия было спасти бизнес Маганхарда, то спорить с этим было трудно. Звонить в дом мэра мы пошли вместе с мисс Джармен - разумеется, сам Маганхард не вел подобных переговоров.
Продиктовав телефонистке номер, она повернулась ко мне.
- Когда мы будем в Лихтенштейне? Мне надо сообщить время.
- Если повезет, то завтра вечером.
- Насколько повезет?
- Основательно. Если они перекрыли границу, то, возможно, нам придется дожидаться темноты. Она озабоченно нахмурилась.
- Если к сегодняшнему вечеру нас не поймают, тоне решат ли они, что упустили нас окончательно?
- У вас неправильное представление об образе мыслей полицейских, покачал я головой. - Если они нас не поймают, то решат, что мы еще и не пытались перейти границу. К несчастью, они будут правы.
В этот момент нас соединили с Лихтенштейном, и я отошел, чтобы поболтать с мэром.
Глава 11
На следующее утро в половине восьмого мы сидели в гостиной с мадам Мелье и мисс Джармен и пили черный кофе. Нельзя сказать, что теперь жизнь казалась прекрасной, но у меня по крайней мере было чувство, что рано или поздно все будет в порядке. Поговорив по телефону с Мерленом, я еще час просидел с Мелье за бутылкой, вспоминая старые добрые времена и расспрашивая про общих знакомых. О Жиле мы не говорили.
