Но не радовала Митяя встреча с Волгой. Не отдыхать они сюда приехали и не испытывать аппарат в Ахтубинской пойме.
Холодом повеяло от воды. Митяй поежился, оглянулся на костер, у которого сидели его товарищи. Женя рассеянно ковырял прутиком в догорающих углях, а Левка-Тушканчик что-то мурлыкал себе под нос.
Не хотелось Митяю сейчас разговаривать с ними. Опять начнутся бесконечные Левкины споры. Лучше повременить — рыбаки приплывут. С ними куда веселее. Они не будут кричать и доказывать, что не здесь надо ждать «Альтаира».
Митяй посмотрел на выплывающий из облаков круторогий месяц, зачем-то поискал его отражение в воде и пошел вдоль берега. Ох, как неприятно ждать!
Пахло тиной, дымом костра, с полей доносился запах свежескошенного сена. Где-то в поселке гудел репродуктор, вторя девичьей песне:
Стынут руки, стынут ноги,
А его все нет и нет…
Девушки возвращались домой с пристани. Отмахиваясь от комаров ветка: ми, каждый вечер они встречали и провожали пароходы, подолгу выстаивая на берегу.
Студенты приехали сюда еще днем. Митяй вспоминал все, что случилось за последние двое суток. Левка первым узнал шпиль Химкинского речного вокзала; измерения и расчеты лаборантки подтвердили правильность его догадки. Надо было скорее мчаться в порт.
Никогда не простит Митяй позорного легкомыслия этой пустой девчонке Колокольчиковой (как бы ни защищал ее Журавлихин) Вместо того чтобы держать машину наготове, она отпустила шофера, хотя в этом не было никакой необходимости. Решили поискать такси, а денег не хватало, занимать у лаборантки неудобно. Хорошо, что машин поблизости не оказалось. На троллейбусе добрались до центра. Колокольчикова сама взяла такси, но… Митяй не мог об этом спокойно вспоминать — вся улица Горького, от ее начала до Белорусского вокзала, была запружена машинами, они стояли в несколько рядов друг за другом и нетерпеливо гудели, не в силах сдвинуться с места. Знакомая картина! Через полчаса начиналась международная футбольная встреча.
Митяй был отомщен. Колокольчикова опаздывала на футбол. Вначале она хотела ехать в порт, но Женя отговорил ее, зная, как тяжело этой болельщице пропустить такое интересное зрелище. Решили Надю подвезти к стадиону. Ведь это по пути в Химки. Вполне понятно, если бы не «Альтаир», то и Левка сидел бы рядом с этой поклонницей «Спартака». В тот вечер ему было не до этого. Пусть с опозданием, но Колокольчикова все же попала на стадион, а Митяй и его друзья приехали в порт слишком поздно.
В багажном складе им показали груз, подготовленный к отправке. Ничего похожего на ящик «Альтаира» не оказалось. Стали искать на. других складах — там его тоже не было.
Подошло время передачи. Ребята уселись на лавочке в Химкинском парке возле речного вокзала и развернули антенну. На экране прыгали темные линии, «Альтаир» работал, находясь на предельном расстоянии, — сигналы были слишком слабы, никакого изображения не примешь.
Левка побежал к дежурному, хотел узнать, что за пароходы, теплоходы, баржи ушли из порта за последние часы. Он был близок к отчаянию, когда выяснил, как велик грузооборот порта. За какие-нибудь два часа отправилось по каналу имени Москвы и дальше более трех десятков судов. Сюда не входили ведомственные катеры, экскурсионные пароходы, яхты, хотя, по мнению Жени, и на них мог бы оказаться ящик с аппаратом.
«Поисковая группа» не располагала достаточными данными, чтобы определить, куда отправился груз экспедиции. Решили: если экспедиция «южная», то груз должен доехать хотя бы до Горького. Там его можно перехватить, следя за ежечасными передачами. Это был единственный способ, причем научный, что особенно привлекало ребят. Нельзя осмотреть все трюмы теплоходов, облазить все баржи и катеры. По выражению Журавлихина, это не поиски, не исследования, а «голый эмпиризм». Он был уверен, что по интенсивности сигнала нетрудно будет определить, сколь далеко от телевизора находится «Альтаир». Кроме того, с помощью лаборантки Колокольчиковой студенты приспособили к телевизору остро направленную антенну; она позволит определить, с какой стороны летит к ним невидимый луч «Альтаира».
Точное изучение графика движения судов, сопоставление его с железнодорожным расписанием и картой привели к тому, что ребята отправились поездом в Горький. Никакой, даже самый быстроходный теплоход не мог оказаться там раньше поезда.
Студенты выехали в Горький на другой день после того, как узнали, что «Альтаир» уже отправился в путешествие по Волге. Так начинался их летний отпуск.
Всю зиму Лева и Митяй копили деньги. Стипендия не так уж велика, а других «денежных поступлений», как говорила Левина мама, не предвиделось. Расходы по дому, холодильник, новое пальто отцу, отрез на костюм Левке — все это повлияло на бюджет семьи Усиковых. Митяю и того хуже: кроме стипендии, рассчитывать не на что. Примерно такие же материальные возможности были и у Жени.
Но в конце концов, когда в «поисковой группе» подсчитали все свои отпускные средства, накопленные за несколько месяцев, вышло, что при строжайшей экономии можно путешествовать двадцать пять — тридцать дней. Расчетами занимался Митяй, а Женя оказался распорядителем кредитов.
Как студенты ждали отпуска! Готовились к нему, но он не принес им счастья. «Альтаир», гордость всего коллектива, пока еще не найден, и ни Гораздый, ни Усиков не могли чувствовать себя честными комсомольцами до тех пор, пока не вернут аппарат в институт.
Левка снова включил телевизор: хоть бы что-нибудь увидеть на экране! Но затея его была напрасной. Точные расчеты Журавлихина убедительно доказывали, что сейчас еще слишком рано принимать сигналы «Альтаира». Даже самые быстрые теплоходы, отправившиеся позавчера из Москвы, находятся еще далеко отсюда. На таком расстоянии передачу «Альтаира» не примешь. Дальность его действия хорошо известна Левке, хотя он и утверждал, что ультракороткие волны сулят много неожиданностей, а поэтому надо дежурить у телевизора целую ночь.
Ночь обещала быть холодной. Одна рубашка, без пиджака, и парусиновые брюки вряд ли могли служить Левке надежной защитой от холода. Собираясь в путешествие, он так торопился, что позабыл даже куртку, и ежился сейчас у потухающего костра. Да и Журавлихину с его хлипким здоровьем не очень-то жарко.
Митяй все еще ходил по берегу, слушал одинокие всплески сонной рыбы, вкрадчивое воркование лягушек…
Впереди темнели заросли ивняка. Митяй направился к ним. Под ногами при каждом его тяжелом шаге жалобно всхлипывали мшистые кочки. Обламывая сухие ветки для костра, он думал о своем чудаковатом друге, о его детской наивности и полном отсутствии какого бы то ни было практического познания жизни. Это сказывалось и в мелочах, как сейчас, — отправился в путешествие совсем налегке — и во многом другом.
