Его огромные руки схватят перила вот в этом месте. Как раз в этом. Я посмотрел вниз на деревянный пол и ухмыльнулся. Затем простучал его. Потом достал дрель, и мой план начал претворяться в жизнь.
О, это была чересчур беспокойная ночь! Мне пришлось очистить подвал под залом суда от всевозможных коробок и ящиков, пилить и стучать молотком, и покрываться испариной, и даже на продолжительное время отлучаться из здания, чтобы найти какой-нибудь спортивный магазинчик и пробраться туда. Но самое решающее — я должен был разработать и подготовить план отступления. Сам побег не должен быть чересчур поспешным — но он должен быть безопасным и застрахованным от любых неожиданностей. Если б у меня было время, я бы проделал небольшой туннель. Но времени не было. Поэтому вместо ручной работы нужно было использовать работу головы. Устроившись поудобнее, я стал размышлять и чуть не уснул. Никогда! Я снова выбрался из здания, отыскал круглосуточный ресторан, оборудованный угрюмыми роботами, и выпил две чашки кофе с повышенной концентрацией кофеина. Это помогло для выработки идей и учащенного сердцебиения. Я вышел, шатаясь, из ресторана, и отправился в магазин верхней одежды. Когда же я вновь добрался до зала заседаний, я просто валился с ног от усталости. Трясущимися руками я запер все двери, чтобы скрыть следы своего присутствия. С первым лучом восходящего солнца я завершил всю работу. Неуклюже действуя уставшими пальцами, я запер подвал снаружи, проковылял через комнату к брезентовой подстилке, завел будильник — и, улегшись на пол, тут же погрузился в дремоту. Я проснулся в кромешной темноте, разбуженный комариным писком своего будильника. На мгновение меня охватила паника, но я вовремя вспомнил, что подвал не имел окон. А снаружи день должен был быть в полном разгаре. Сейчас посмотрим. Я зажег фонарик, установил его поудобнее — затем включил телемонитор. Прекрасно! На экране появилась цветная картинка зала суда, проецируемая на монитор через специальное устройство для наблюдения, которое я установил прошлой ночью наверху. Несколько служащих вытирали пыль с мебели и подметали пол. Заседание начнется через час. Телевизор продолжал работать, а я в последний раз проверил, не напрасно ли я трудился всю предыдущую ночь. Нет, все в порядке, все функционирует… мне оставалось только ждать. Что именно я и делал, прихлебывая холодный кофе и с трудом разжевывая засохший бутерброд из запасов предыдущего дня. Тревога ожидания кончилась, когда двери зала распахнулись и веселая публика и пресса хлынули внутрь. Я мог прекрасно их видеть на экране монитора, прислушиваясь к шарканию ног над головой. Раздавался приглушенный шум голосов, стихший только тогда, когда прибыл суд. Все глаза были прикованы к судье, и все уши насторожились, когда он прочистил горло и начал говорить. Сначала он утомил всех до смерти, подробно останавливаясь на свидетельских показаниях предыдущего дня, затем добавил полнейшее свое согласие со всеми обвинениями и наблюдениями. Я перестал обращать внимание на его бубнящий голос и посмотрел на Слона, который сидел с высоко поднятой головой. Они так ничего от него и не добились. Черты лица его были неподвижны, он выглядел даже скучающим. Но в его глазах я заметил проблеск ненависти, граничившей с презрением. Гигант, поверженный муравьями. Твердая линия его подбородка говорила о том, что они могли подвергнуть заключению его тело, но душа его оставалась свободной. Правда ненадолго, если судья будет действовать в том же духе. Тут что-то в голосе судьи привлекло мое внимание. Он наконец закончил свою длинную преамбулу. Он снова прочистил горло и указал на Слона.
— Подсудимый, встаньте для вынесения приговора.
Все глаза обратились к заключенному. Он продолжал сидеть, не двигаясь. В зале поднялся негромкий ропот. Судья начал заливаться краской, ударяя своим молоточком.
— Я заставлю вас подчиняться суду, — прогремел его голос. — Подсудимый либо встанет, либо его силой заставят сделать это. Это должно быть понятно?
Я покрылся испариной. Если бы я только мог подсказать ему не вызывать дополнительных трудностей. Что я смогу сделать, если его будут держать здоровенные безобразные полицейские? Два из них уже направились к нему по сигналу судьи. Только тогда Слон неспешно поднял взгляд. Его глаза были полны нескрываемого презрения, способного напугать любого достопочтенного джентльмена, а не только тупого судью; в них было столько отвращения, что оно могло уничтожить низшие существа. Но он вставал! Полицейские остановились на полпути, когда он вытянул вперед огромные руки и ухватился ими за перегородку. Она скрипнула, когда он оперся на нее и приподнял свои массивные формы, выпрямившись во весь рост. Он высоко держал голову, отпустив перила и уронив руки. Пора! Я со всей силы надавил на кнопку. Разрывы не были громкими. Но эффект был драматическим. Они выбили два болта, которые удерживали угол люка на месте. Под неимоверной тяжестью Слона люк распахнулся, и он рухнул вниз словно бомба. Я мигом вскарабкался по приставной лестнице, как только он упал позади меня, — успев все же в последний момент взглянуть на зал суда на экране. Там воцарилась тишина, когда он исчез из поля зрения. Пружины захлопнули дверцу люка, и я втолкнул тяжелые стальные запирающие болты в отверстия под ними. Все это произошло так быстро, что горизонтальная фигура Слона все еще подпрыгивала вверх и вниз на брезенте, когда я обернулся и посмотрел на него. Я спустился по лестнице к нему в тот момент, когда он остановился и, взглянув на меня своими бесстрастными глазами, заговорил.
— А, Джим, мой мальчик. Как приятно видеть тебя снова, — он ухватился за мою протянутую руку, и я помог ему опуститься на пол. Над нами началось столпотворение, раздавались крики и визг, которые были ясно слышны сквозь пол. Я позволил себе один торжествующий взгляд на экран, на судью с выпученными глазами, на суетящихся вокруг полицейских.
— Очень впечатляюще, Джим, очень, — сказал Слон, тоже восхищаясь изображенной на экране сценой.
— Направо! — скомандовал я. — Взгляни-ка на это, когда будешь снимать свои одежды. У нас очень мало времени, потом все объясню.
Он не колебался ни секунды и сдернул с себя все, прежде чем я произнес последние слова. Его массивная фигура осталась облаченной в довольно привлекательное белье пурпурного цвета. Он поднял руки по моей команде, и я, взобравшись на лестницу, набросил на него безразмерное шматье.
— Вот пальто, — сказал я. — Надень теперь его. Платье доходит до земли, поэтому можно не переодевать туфли. Теперь большую шляпу, вот так, зеркало и губную помаду, пока я отпираю двери.
