Он не помнил, как провел остаток дня, но вечер запомнился ему на всю жизнь. Они как раз шли забирать Димку из садика, но едва вышли из подъезда, как Паша споткнулся на ровном месте.
На лавочке у подъезда сидела Инга. Она была одета в темный обтягивающий костюм и сидела, ноги скромно поджаты под лавку. Ноги переплетены между собой.
— Ты чего? — спросила Зинка и подозрительно посмотрела на Ингу, которая как назло пребывала в это время на лавке одна.
Паша физически почувствовал, как взгляды обеих женщин скрестились в воздухе, словно шпажные лезвия. Если во взгляде Зинки сквозила некоторая напряженность, которая, надо признать, всегда там сквозила, когда она видела потенциальную соперницу, то Инга отыграла свою партию мастерски. Взгляд ее оставался бесстрастным, и она со скучающим видом отвернулась. Когда они возвращались, Инги на прежнем месте не оказалось. На лавке осталась лежать газета, смятая в форме ее прекрасной задницы, которую в порыве страсти он обожал целовать. Ему оказалось достаточно увидеть чудесный оттиск, чтобы тотчас возбудиться. Он успел донести возбуждение до дома, где они, наконец, благополучно занялись любовью, предварительно выпроводив Димку на улицу. Спустя полчаса Зинка довольная выпорхнула плескаться в ванную, а Паша остался сидеть на краю истерзанной кровати с каплями пота, сбегающими по груди, и бешено колотящимся сердцем. Оно уже начало успокаиваться, когда раздался телефонный звонок.
— Алло, это я, — услышал он, сняв трубку, и сердце его по новой бухнуло со всей силы, едва не пробив грудную клетку. — Ты чего не здороваешься?
— Ты зачем пришла? Ты с ума сошла? — закричал Паша шепотом.
— Я соскучилась и хотела тебя увидеть. Тебя так долго не было.
— Слава Богу, вчера виделись. Ну, увидела и уезжай ради всего святого. Мне еще скандалов в семье не хватало. Увидимся позже. Я сам приеду.
— Когда? — сразу спросила она.
— На днях как-нибудь.
— Я не хочу как-нибудь.
— А как ты хочешь? — опешил он.
— Я хочу сегодня.
Шум воды в ванне стих, Зинка уже выходила.
— Я не могу больше говорить. Я тебе перезвоню.
— Придешь сегодня?
— Нет, не могу! — он бросил трубку на рычаг, но телефон резко зазвонил вновь, тогда он вынул штепсель.
Он думал, что отвязался от нее, как же он ошибался!
"…Из кромешной темноты трюма "Великой Принцессы" тянуло потусторонним холодом и густым запахом разложения. По всему выходило, невдалеке гниют человечьи останки. Быстрец посветил вниз, но на пятой ступени ржавого трапа луч увяз в непроглядной темени.
— Я туда не пойду! — замотал головой Хасан.
Быстрец взял сумита за ворот и, слегка приподняв, ударил выбритой головой о комингс.
— Куда ты денешься? — коротко одними губами, узкими, словно бритвенные лезвия, ухмыльнулся полковник. — Ты будешь проводником.
Когда он вскинул руку, на мгновение открылась татуировка, выполненная под мышкой. Снежный барс на рукоятке кинжала. Хасан в ужасе залепетал: "Туда нельзя идти! В прошлый раз там…" В этот драматический момент резко зазвонил телефон. Султанов испустил мысленный вопль. Сам виноват, надо было вовремя отключить аппарат. Творчество слишком интимный процесс, чтобы сосуществовать одновременно с другими процессами, как — то: связь с внешним миром либо любое другое упоминание о существовании чего — либо иного, кроме как написание книги.
— Алло, — раздраженно бухнул он в трубку.
— Привет, это я, — кротко сказала Инга. — Ты почему не приехал?
— Прости, я не смог, — Паша только сейчас вспомнил о своем обещании. — Работы много. Рукопись надо сдавать. Да и все деньги уже истратил. Вот сдам книжку, получу аванс, тогда разгуляемся. Ладно?
Не тут то было.
— Не нужны мне твои деньги, мне нужен ты, — возразила она.
"Не нужны деньги! А где ты раньше была?" — в запале подумал Паша.
— Встретимся хоть разок. Всего на полчасика, — взмолилась она. — Я так тебя хочу. Мне нужен мужчина, ты должен меня понять.
Паша поискал в себе ответное чувство, но ничего не обнаружил кроме раздражения оттого, что ему мешают работать.
— Инга, ты меня должна понять, у меня семья, работа, — он старался говорить спокойно, но чувствовал, что надолго его не хватит.
— Раньше ты о семье не думал, — заметила она.
— Как ты смеешь в таком тоне говорить о моих близких?
— Так вот ты как заговорил?
— Да так. Пойми, все, что с нами было, это хорошо, прекрасно, но у меня есть своя жизнь, в которую лезть никому из чужих не позволено.
— Да, у тебя есть своя жизнь? — она откровенно издевалась над ним.
— Слушай, зачем ты мне позвонила? Ты хотела услышать, что хотела? До свидания!
— Если ты бросишь трубку, я опять приду.
— Что?!
— Что слышал. Ты думал, что от меня так легко избавиться? Как от надоевшей кошки?
— Что же ты хочешь?
— Я уже не знаю, чего хочу. Я знаю, чего я не хочу. Видеть твою самодовольную рожу! И я тебе испорчу настроение, будь уверен!
— Интересно, каким образом?
— Ты думаешь, тебе будет интересно? — и она повесила трубку.
Султанов разъяренно влетел в "Питомник" и торопливо огляделся. Инга сидела за столиком в углу сама невинность. И ножки поджала. И переплела между собой. Паша подлетел к ней и сгоряча бросил фотографию на стол.
— Как ты могла? — он хотел прокричать эти слова, но получилось чересчур сдавлено, больше походило на шепот.
— Здравствуй, милый, — промурлыкала она, словно кошка, наевшаяся сметаны. — Садись, негоже стоя разговаривать.
— Да я с тобой…не сяду! — в запале воскликнул Султанов.
— Садись, если женщина просит, — раздался голос над самым ухом, после чего две огромные ручищи опустились ему на плечи с такой силой, что он обрушился на стул.
Оглянувшись, Паша увидел возвышающегося за спиной настоящего гиганта в майке навыпуск, из-под которой выпирало безобразное пузо. Глазки едва проглядывали на заплывшем жиром лице.
— Спасибо, Жорик, — поблагодарила Инга. — А теперь нам надо поговорить.
— Я отойду, но, если что, пацан, я вернусь, и ты вряд ли обрадуешься, — с этими словами здоровяк направился к стойке и уселся на жалобно перекосившийся стул.
— Хорошего ты нашла себе дружка, — выдавил Султанов, отчаянно массируя плечи, но ощущение, что по ним проехали асфальтовым катком, не проходило.
— Это не твое дело, — отрезала она. — Говори, зачем пришел.
— Это что? — он указал на лежащий снимок.
— Да вроде фотография, — делано удивилась она. — Правда, качество желает лучшего. Наверное, снимали скрытой камерой. Да и лицо знакомое.
